"Адельберт фон Шамиссо. Необычайные приключения Петера Шлемиля" - читать интересную книгу автора

людях. Правда, к старой, избитой пьесе, в которой я добродушно играл
тривиальную роль, неожиданно для меня, для Фанни и для окружающих была
присочинена необычная развязка.
В один прекрасный вечер я пригласил в сад (по обыкновению неосвещенный)
целое общество и под руку со своей очаровательницей бродил в некотором
отдалении от других гостей, стараясь обворожить ее своим красноречием. Она
опустила глаза долу и отвечала легким пожатием на пожатие моей руки;
неожиданно позади нас из-за облаков выплыла луна, и Фанни увидела, что на
землю падает только ее тень. Она вздрогнула, с ужасом посмотрела на меня,
затем опять на землю, взглядом призывая мою тень; ее переживания так
комично отражались у нее на лице, что я расхохотался бы, ежели бы у меня
самого по спине не побежали мурашки.
Я отпустил руку лишившейся сознания Фанни, стрелой промчался мимо
пораженных гостей, добежал до калитки, вскочил в первый попавшийся экипаж
и покатил в город, где в этот раз, себе на горе, оставил
предусмотрительного Бенделя. Он испугался, увидев меня, но с первого же
слова понял все. Тут же были заказаны почтовые лошади. Я взял с собой
только одного слугу, продувного малого по имени Раскал, благодаря своему
пронырству вошедшего ко мне в доверие и, разумеется, не подозревавшего о
том, что сейчас произошло. Еще в ту же ночь я проделал тридцать верст.
Бендель задержался в городе, "чтобы ликвидировать дом, расплатиться и
привезти мне самое необходимое. Когда он нагнал меня на следующий день, я
бросился ему на грудь и поклялся, правда не в том, что больше не совершу
никакой глупости, а в том, что впредь буду осторожнее. Мы безостановочно
продолжали наше путешествие через границу и горы, и только перевалив по ту
сторону хребта, отделенный высоким склоном от тех злополучных мест, я
сдался на уговоры и согласился отдохнуть после пережитых трудов на водах,
в расположенном неподалеку уединенном местечке.

4

Я только бегло коснусь в своем повествовании поры, на которой - и как
охотно! - задержался бы подольше, если бы мог воскресить в памяти ее живой
дух. Но краски, которые оживляли ее и одни могут вновь оживить, поблекли в
моей душе; и когда я снова пытаюсь найти в своей груди то, от чего она так
бурно вздымалась тогда, - былые страдания и былое счастье, былые
сладостные мечты - я тщетно ударяю в скалу, живительный источник уже
иссяк, и бог отвернулся от меня. Какой иной кажется мне теперь та давно
прошедшая пора!
Мне предстояло играть там, на водах, трагигероическую роль, а я, еще
новичок на сцене, плохо разучил ее и по уши влюбился в пару голубых глаз.
Родители, обманутые игрой, поспешили закончить сделку, и пошлый фарс
завершился издевательством. И это все, все! Теперь то, что было, кажется
мне глупым и безвкусным, и в то же время мне страшно подумать, что могут
казаться такими те чувства, которые некогда переполняли мне грудь великим
блаженством. Минна, как плакал я тогда, потеряв тебя, так плачу и сейчас,
потеряв свое чувство к тебе. Неужели же я так постарел? О, печальный
рассудок! Хотя бы еще одно биение сердца той поры, еще одну минуту тех
иллюзий, - но нет! Я одиноко скитаюсь в открытом пустынном море горького
рассудка, и давно уже в бокале перестало играть искрометное шампанское!