"Адельберт фон Шамиссо. Необычайные приключения Петера Шлемиля" - читать интересную книгу автора

своей печали. Бендель, не покидай меня! Бендель, ты видишь - я богат,
щедр, милосерден; ты полагаешь, что люди должны превозносить меня, и ты
видишь, что я бегу от людей, запираюсь от них. Бендель, люди произнесли
свой приговор, они оттолкнули меня, может статься и ты отвернешься от
меня, когда узнаешь мою страшную тайну: Бендель, я богат, щедр, милосерд,
но - о боже праведный! - у меня нет тени!
- Нет тени? - в испуге воскликнул добрый малый, из глаз у него брызнули
слезы. - Ах ты, горе горькое, неужто я родился на свет для того, чтобы
служить хозяину, у которого нет тени!
Он замолчал, а я не отрывал рук от лица.
- Бендель, - дрожащим голосом сказал я наконец, - я тебе доверился, теперь
ты можешь злоупотребить моим доверием. Поди и свидетельствуй против меня!
Казалось, в его душе идет тяжелая борьба; затем он упал передо мной на
колени и, обливаясь слезами, схватил мои руки.
- Нет, мой добрый хозяин, - воскликнул он, - что бы ни говорили люди, я не
могу покинуть вас и никогда не покину из-за тени! Я послушаюсь сердца, а
не разума, я останусь у вас, я одолжу вам свою тень, буду помотать, когда
могу, а когда не смогу, буду плакать вместе с вами!
Я бросился к нему на шею, пораженный таким необычным благородством, ибо
был убежден, что им руководит не корыстолюбие.
С тех пор моя судьба и образ жизни несколько изменились. Я просто диву
давался, как ловко умел Бендель скрывать мой недостаток. Куда бы я ни шел,
он всюду поспевал или до меня, или вместе со мной, все предусматривал, все
предвидел, и если мне случайно грозила беда, он был тут как тут и
прикрывал меня своей тенью, ибо был выше и полнее меня. Я снова решился
бывать на людях и начал играть известную роль в свете. Конечно, мне
приходилось напускать на себя всякие чудачества и капризы. Но богатым
людям они пристали. И пока правда была скрыта, я мог спокойно наслаждаться
почетом и уважением, которые приличествовали такому богачу. Я уже
спокойнее ждал посещения, обещанного загадочным незнакомцем через год со
днем.
Я отлично понимал, что не следует долго засиживаться там, где кое-кто уже
видел меня без тени и, значит, моя тайна легко могла быть обнаружена.
Кроме того, я помнил - возможно, только я один - свое появление у
господина Джона, и это воспоминание угнетало меня; поэтому я считал
пребывание здесь только репетицией, после которой я легче и увереннее буду
выступать в другом месте. Однако меня на время удерживало здесь одно
обстоятельство, задевшее мое тщеславие, - ибо это самое уязвимое место у
человека.
Красавица Фанни, бывавшая в знакомом мне доме и позабывшая, что мы
встречались уже раньше, подарила меня своим вниманием, ибо теперь я был
находчив и остроумен. Когда я говорил, все слушали; и я сам удивлялся,
откуда я приобрел искусство свободно болтать и овладевать разговором.
Впечатление, которое, как я заметил, я произвел на красавицу, лишило меня
рассудка, чего она и добивалась, и теперь я следовал за ней, куда только
мог, держась в тени и прячась от света, для чего прибегал к тысяче уловок.
Моему тщеславию льстило, что Фанни льстит мое ухаживание; я любил только
умом и при всем своем желании не мог полюбить сердцем.
Но к чему повторять тебе так подробно всю эту глупую историю? Ты
достаточно часто рассказывал мне то же самое о других, вполне достойных