"Александр Шамес. Услышать Эмерсона и умереть, или Несколько эпизодов из жизни Израильского Хай-Тека" - читать интересную книгу автора

конечно - не было денег. Даже не тех денег, на которые можно было бы
обосновать маленький, но свой "Майкрософт". Но просто - денег на жизнь.
Государственная помощь новым репатриантам закономерно прекратилась спустя
полгода по прибытии, ни одна из многочисленных научных и околонаучных
организаций не спешила отвечать на мои, написанные на корявом английском,
письма с "жутко выгодными" для Израиля проектами. Да и местный Хай-Тек2
(фирмы, занимающиеся высокими технологиями) тоже не спешил прибирать к
рукам столь ценных специалистов, коими мы сами себе казались. Увы,
реальность оказалась весьма прозаичнее радужных представлений о
собственной полезности.

Так я оказался заурядным Шапировским степиндиатом (это что-то вроде
аспиранта-исследователя с зарплатой, слегка превышающей пособие по
безработице) при Департаменте Материаловедения Негевского Университета
имени Бен-Гуриона. Леонард нашел себе место сменного технолога на
полупроводниковом заводе фирмы "Делл" в Димоне. Ну а Федотыч, накрепко
привязанный к жене, проходящей курсы подготовки к сдаче врачебного
экзамена в Тель-Авиве, устроился радиомастером в телевизионной мастерской
в Ришон-ле-Ционе. В общем, каждый из нас был, как говориться, при деле. И
ни один не был доволен ни тем, что он имеет, ни своим теперешним местом на
новой Родине - в начале второй жизни. Претензии на особое предназначение
еще не стерлись мутной лавиной бытовых проблем. Но ленивый стиль
спокойной и в меру сытой левантийской жизни уже начал засасывать в свой
тягучий поток. А потому - вяло хотелось большего. Не хватало лишь
импульса, стартового толчка для вырывания себя из текучки повседневных
дел.

Открытие

Впервые я начал задумываться о реальной возможности отрулить в сторону от
привычной исследовательской рутины года через полтора после начала работы
в Университете. Тогда я впервые попробовал изготовить монокристаллические
пленки высокотемпературной таллий-бариевой керамики, добавляя при этом
небольшие количества солей ртути и свинца. Ничего принципиально нового -
подобные пленки уже были описаны в литературе. Как и то, что ртуть
повышает температуру перехода в сверхпроводящее состояние на пару
градусов. Каково же было мое удивление, когда измерения показали, что
температура перехода у получившихся пленок градусов на 20 выше, чем у
любых других образцов, известных современной науке. И это уникальное
свойство мои пленочки сохраняли в течение долгого времени. Я взвился - ну
что вы, это же открытие! Не Нобелевская премия (ее, за подобного рода
керамики, в 1987 году отхватили сотрудники Европейского исследовательского
центра "АйБиЭм" швейцарцы Мюллер и Беднорц), но все же весьма серьезный
прорыв в науке и технологии. Сопровождающийся, как водится, признанием и
должностным продвижением. Именно серьезность возможных последствий плюс
элементарная научная добросовестность и побудили меня не митинговать об
успехах на каждом углу, но, прежде всего, попробовать понять - почему это
происходит. Из того же набора веществ я синтезировал поликристаллические
керамики.- Увы, но эти керамики демонстрировали свойства, вполне
соответствующие известным литературным данным. Я повторил опыт с