"Варлам Шаламов. Рассказы 30-х годов" - читать интересную книгу автора

в чем дело и тут же исправил мотор. Юнец протянул ему деньги, но Стрэд
отказался и в отличнейшем расположении духа вернулся домой. Он узнал, что
может быть механиком, шофером.
Вскоре внезапно выяснилось, что Стрэд, кроме того, еще отличный игрок в
шахматы, а философские сочинения, которые он читал в библиотеке, казались
ему уже читанными ранее, очень давно, словно виденными во сне.
Может быть, он - поэт? Стрэд пробовал писать стихи, ходил в картинные
галереи. Порою, он подолгу разглядывал свои руки. Толстые, крепкие пальцы
совсем не 6ыли похожи на пальцы, скажем, потомственных банковских служащих.
Однако недавней физической работы эти руки, видимо, также не знали.
Однажды, когда в очередную бессонную ночь Стрэд метался по комнате, в
дверь постучала хозяйка.
Мистер Стрэд, - сказала она, - дух ваш беспокоен. Прошлое душит вас.
Меня душит отсутствие прошлого! - вскричал Стрэд. - Миссис, - сказал он
в отчаянии, - помогите мне найти себя!
Хозяйка подняла руки к потолку.
Там, - сказала она, - там, в объятиях голубого бога, вы найдете себя,
мой заблудший брат!
Стрэд с сомнением покачал головой.
"Завтра, - решил он, - я буду искать другую квартиру".
Он не узнал улицы, хотя ему было известно, сколько шагов между каждым
ее перекрестком. Не было ни трамваев, ни автомобилей, ни пешеходов обычного
вида, и только девочка, уличная цветочница, по прежнему стояла на углу,
улыбаясь заученной улыбкой.
По опустевшей мостовой поднималась в гору толпа демонстрантов. Буквы на
широких, красных, колыхающихся полотнищах складывались в требования работы и
хлеба. Демонстрация двигалась медленно, потому что впереди шли инвалиды,
переваливаясь на деревяшках, размахивая пустыми рукавами, сверкая металлом
патентованных протезов. Часть их ехала на маленьких платформах с колесиками,
упираясь руками в камни мостовой. И все они пели военную песню. А впереди
всех вышагивал мальчик, маленький барабанщик этой наступающей армии
обездоленных, лихо сдвинувший на затылок фуражку.
Толпа остановилась, песня смолкла, и минуту слышалась только мелкая
дробь одинокого барабана.
Стрэд стоял, тяжело дыша, царапая ногтями ладони. В висках у него
стучало, рубашка прилипла к телу.
На ящик у фонарного столба руки демонстрантов подняли оратора. И едва
он кончил речь, как Стрэд сорвался с места и, расталкивая толпу инвалидов и
здоровых, пробился к этой уличной трибуне. Спина его ощутила освежающий
холод фонарного столба. Стрэд заговорил. Он говорил слова, пришедшие ему в
голову тут же, и эти слова были словами массы, интересами массы, - вот этих
инвалидов войны и ра6очих, локаутом выгнанных с заводов. Стрэд цитировал на
память слова великих вождей, статистические подсчеты, говорил о событиях,
которые еще вчера не помнил. Он видел перед собой сдвинутые брови, сухую
кожу щек, широко открытые глаза, а через толпу - девочку, раздававшую
демонстрантам даром свои цветы.
Кончив свою речь, он услышал стесненное дыхание сотен людей и спрыгнул
с трибуны. Смуглый человек потянул его за рукав. Он отвел Стрэда в сторону и
медленно сказал:
- Что нынче стоят рога оленя?