"Варлам Шаламов. Рассказы 30-х годов" - читать интересную книгу автора

наша, что в Петербург ездила. А только паву и древо мои и Пелагее не
выплесть. Вятское это плетение, пава-то с деревом...
Но о "паве и дереве" внучка слышала много раз - без малого двадцать лет
рассказывает об этом Анна Власьевна.
- Только бы разок паву и дерево выплесть, да и на кладбище. Не успела я
дочек научить, не успела. Принесли бы, показали.
И дочери приносили каждый новый узор матери. Анна Власьевна ощупывала
кружево, нюхала, гладила пальцами:
- Нет, не то. Далеко до моих.
- Где нам, маманя. Была ты первая коклюшница по Северу, и теперь тебя
так кличут. Анесподист Александрович, приемщик, недавно баил: "Твою бы
матку, Настасья, в артель".
- То-то. Да и нитка толста. На такой нитке только к наволокам кружево
идет...
- Бабушка, Федя-то доктор теперь. Распишемся мы и тебя возьмем.
Работать не надо будет.
- Не из-за хлеба куска на артель верчу. Шестьдесят лет кружевничаю,
разве отстанешь? Так с коклюшкой и помру. Сдавали сегодня?
- По первому сорту, бабушка.
- Мы кружевницы природные. Нам нельзя позориться. Ну девка, потревожила
ты меня, - пойду досыпать.
- Чего много спишь, бабушка?
- Эх, внучка. Глаза ведь ко мне ворочаются. Во снах-то я ВИЖУ. Рожь,
милушка, вижу - колос к колосу, желтую-желтую. Кружево вижу, и Софью
Павловну вчера видела - она меня коклюшкой в бок ткнула, когда губернаторше
численное кружево я плела, да в счете ошибалась. А больше всего плету во сне
пав и древо, что вы сплести не можете. Из моих-то пав, баили, сама
английская царица мантилью сошила...
Анна Власьевна уже добралась до своей койки.
- Бабушка, не ложись. Мама идет, обед собирать будем.
Последнее время за обедом у Анны Власьевны было много беспокойства.
Она ворчала:
- Что это мне в отдельной тарелке? Или я заразная какая?
- Все так едим, маманя. Дай руку покажу.
Волновалась:
- Что это вы каждый день мясо и мясо?
- Ешь, бабушка.
Или хитрила:
- Алексей! Как ноне рожь-то? Принеси колос...
- Зачем?
- Хлеб что ли у вас растет какой особенный?
- А что?
- Вот кровать с шишками купили...
Старуха завела привычку: оставаясь одна, она передвигалась по комнате и
ощупывала новые вещи. Однажды ощупала большое зеркало и заплакала. Эта
менявшаяся география избы тревожила слепую. Годами она двигалась уверенно,
как зрячая, и вдруг натыкалась на гнутые стулья, на комод, на новый кованый
сундук. - "Оставьте угол-то мой в покое", - просила она детей.
- Хлеб да соль.
- Вот Федя, бабушка.