"Варлам Шаламов. Вишера" - читать интересную книгу автора

новость - перевод, понижение, снятие с должности - своим подчиненным
объявлять, обнимая за плечи, прижимаясь.
Хорошие новости (например, включение в список пропускников в столовою
для иностранцев) объявлялись Миллером, наоборот, торжественно - раздельным
чтением выписок или просто сведений.
Вот это обилие миллеровских объятий, которым я подвергся по возвращении
в Березники, и заставило меня (позднее) подумать, что в инициативе
этапирования меня спецконвоем в управление доля Павла Петровича была, хотя и
небольшая, быть может. Как бы то ни было, в кармане Стукова лежала бумажка:
"По распоряжению начальника управления Берзина возвратить Шаламова для
исполнения своих обязанностей".
Я застал реорганизацию в полном разгаре. Мне там было отведено место
начальника по отделу труда (а не руководителя работ). Руководителем же работ
был назначен не Лазарсон - он тоже был смещен и понижен, а Павловский --
бывший московский бухгалтер и офицер, проигравший 10 тысяч на бегах.
- Вы ведь не инженер, - говорил мне Павел Петрович.
- Ведь Павловский тоже не инженер, Павел Петрович, его считают...
Я в лагере все эти объяснения всегда считал и считаю лишними, они
только вносят фальшь, неправильную ноту.
УРЧ так УРЧ - учет так учет.
- Знаешь, что такое "хитрожопый"? В острой, в стрессовой ситуации он
отойдет в сторону, даст работать времени, а ты тем временем погибнешь на
виселице, в подвале или в Бабьем Яру.
Хитрожопость - вечная категория. Хитрожопые есть во всех слоях
общества. Думают самодовольно: "А я вот уцелел - в огонь не бросался и даже
рук не обжег". Омерзительный тип. Да еще думает, что никто не видит его
фокусов втихомолку. Хитрожопый - вовсе не равнодушный. Уж как равнодушен
Пастернак - хитрожопым он не был, не "ловчил".
Павел Петрович Миллер был сама хитрожопость. Профессиональный ловчило с
угрызениями совести. Как уж его затолкали во вредители - уму непостижимо.
Не рассчитал какого-то прыжка. Все он понимал вокруг себя в своем окружении
-- всех людей объяснял для себя. Миллер был неплохой психолог, логик по
преимуществу, вечно хитрил, что-то от кого-то скрывал, что-то кому-то
шептал. Всех вокруг себя в меру своего ума объяснял. Всех - кроме меня. Я
был загадкой для Миллера - он не хотел поверить, что я бросил университет
для какой-то подпольной работы, для каких-то туманных идей.
Если власть нельзя подчинить, надо ей служить честно, ловчить лишь в
бытовом, в мелком, в незначительном. Увы, масштабы диктовал не Миллер.
Миллер получил десять лет за вредительство, работая в Самаре главным
инженером военного строительства. В военном ведомстве и ставки были больше.
Конечно, Миллер был грамотнее, образованнее других инженеров, что были в
Березниках, - кроме Павла Павловича Кузнецова. "Капитаны" Гумилева, которых
декламировал Миллер по вечерам, вспоминая неточно, неверно. Говорили, что со
стихами в своей работе Миллеру не приходилось иметь дела до встречи со мной
в Вишерском лагере.
На ежедневные Миллеровы чаепития я ходил без большой охоты.
Развлекаться Миллер после его трудового дня не хотел. Но чай был хороший,
миллеровский, горячий и крепкий. Подсыпал ли Миллер соду в свой чай для
оживления краски, как делают рестораны, не знаю. Но этот крепкий чай был
вовсе не чифирь - знаменитый колымский рецепт - по пачке на кружку, а