"Варлам Шаламов. Вишера" - читать интересную книгу автора

Действительно, Берман, умиленный зрелищем новенького лагеря, согласился
принять заключенного Миллера по его просьбе для личных переговоров.
После отъезда комиссии я вошел в нашу контору. Павел Петрович стоял у
окна и смотрел на отъезд высоких гостей.
- Хотите знать, какая была у меня беседа с начальником ГУЛАГа? Полезно
для истории.
- Хочу.
- Берман сидел за столом, когда я вошел и встал как положено. "Так
расскажите, Миллер, как именно вы вредили? " - сказал начальник ГУЛАГа,
отчеканивая каждое слово. "Я нигде не вредил, гражданин начальник", - сказал
я, чувствуя, как гортань моя пересыхает. "Так зачем же вы просите свидания?
Я думал, что вы хотите сделать важное признание. Берзин! " - громко позвал
начальник ГУЛАГа. Берзин шагнул в кабинет. "Слушаю, товарищ начальник".-
"Уведите Миллера".- "Слушаюсь".
- Когда это было?
- Час тому назад.
Павел Петрович вынул из кармана заготовленное заявление, разорвал
бумагу и бросил в топящуюся печурку. Бумага ярко вспыхнула.
- А вы не пишете заявлений?
- Мне не о чем просить.
Берман был деятелем круга Ягоды, расстрелянным вместе с Ягодой Ежовым.
Берман лучше понимал политику, чем Миллер.
Вскоре иллюзии Миллера рассеялись. Вместе с этим - как некое второе
начало того же процесса "возрождения" или "искупления" - Павла Петровича
перестала удивлять, оскорблять кличка вредителя. Так много вредителей было
вокруг.
Не только Берман не хотел рисковать, оказывая покровительство
справедливости, но все начальство держалось тогда этой удобной формулы, этой
удивительной точки зрения.
Миллер пожал плечами.
Моя оппозиция ему была абсолютно чужда. Павел Петрович никак не хотел
понять, как это молодой человек, студент двадцати лет, решается на такие
сомнительные, с его точки зрения, дела. Мои рассказы об университете Миллер
слушал как сказку, как светлую легенду юности своей, оценивая, впрочем,
осуждающе обе стороны. Павел Петрович, потерпев неудачу с Берманом, стал
ждать уже не случая, а оценки заслуг за верную Миллерову службу в лагерях.
Это свидание было ошибкой, конечно, но при утверждении досрочных
освобождений Берман запомнил бы такую фамилию. У всех высоких лагерных
начальников память змеиная, но нужно было рисковать, и Миллер рискнул,
рассчитывая, что не испортит каши маслом.
И каша была слишком крута, такую не доводилось пробовать Миллеру, и
масло в лагере надо применять очень умело и в меру. Миллер был человек очень
энергичный. Обещание Стукова представить его к досрочному (освобождению)
продолжало сохранять силу.
Жена Миллера приехала и по разрешению начальства жила с ним на поселке
около месяца. Даже я однажды там пил чай и познакомился с его женой - рано
постаревшей женщиной с измученным, каким-то особым, прошедшим тюремные
приемы лицом.
Катастрофа была впереди.
У Павла Петровича была неприятная привычка: всякую неприятную лагерную