"Варлам Шаламов. Вишера" - читать интересную книгу автора

себя, вертятся вокруг Лазарсона, и Лазарсон что-то кому-то обещает, кому-то
отказывает.
Обученный не соваться в чужие дела, я пренебрегал такими картинками. Но
чувствовал, что - в лагере мы ведь сутки на глазах друг друга - наступило
какое-то облегчение, спало какое-то напряжение. Это чувство относилось к
конвою и к начальнику пересыльного пункта, и в глазах всех семидесяти с
лишним работяг я тоже читал облегчение.
Работяги с конвоем ходили в какие-то неположенные часы в какое-то место
-- на пристань, на станцию железной дороги - и возвращались в лагерь
обрадованные.
Секрет долго хранить было, конечно, нельзя, и в конце одного трудового
дня Лазарсон вынул из бумажника и дал мне "пятерку".
- Твоя доля.
Я не взял. Вот тут-то Лазарсон и рассказал мне о деле Питерского --
"твой брат, троцкист", и почему он, Лазарсон, стремился попасть сюда, в
Ленву, в Березники, где золотое дно. "Нужно только взять, нагнуться в
траву", - говорил Борис Маркович, предвосхищая до буквальности известные
слова Пастернака о поэзии. Но слова о траве были сказаны гораздо позже, да
речь шла не о траве.
Я не взял. Борис Маркович сердился. Когда он сердился, волновался, он
плевался, испуская пузыри пены.
- Ты же понимаешь, - орал Лазарсон, прыгая до потолка той комнаты, где
мы с ним жили, - что мне осталось шесть месяцев срока. Должен я что-то
заработать? У меня копейки на текущем счету. Должен же выйти из лагеря с
чем-то, смотря реально. Но и ты будешь получать свою долю - честное слово
Лазарсона.
Я ушел из этой комнаты опять на арестантские нары. И хотя я не писал
никаких доносов, настороженное отношение всегда окружало меня.
Донос - столь универсальный рычаг лагерной жизни, что я не удивился,
что на смену Солодовникову, отличному парню, но абсолютному бездельнику,
приехал новый начальник - Михаил Васильевич Стуков, бывший начальник
хозяйственной части управления.
Первым его приказом была реорганизация наших "трудовых" дел.
И Лазарсон, и я отстранялись от руководства использованием рабсилы
заключенных - все это отныне вверялось инженеру из вредителей Павлу
Петровичу Миллеру, выбранному и назначенному Стуковым из многочисленных
вредителей, потоком двигавшихся из управления на Вишхимз, на комбинат, но
оседавших и у нас, на Березникхимстрое. Гигант второй пятилетки начинал
работу.
Мне было совершенно все равно, но Лазарсон, хорошо знавший Стукова и
рассчитывавший на его благоволение, пришел в бешенство от назначения
Миллера.
- Ты увидишь, - плюясь слюной и харкая, шептал он мне на ухо.- Миллер
хочет сам заработать мои деньги. Но мы еще поборемся. У меня тоже есть в
управлении блат.
Но с Миллером дело обстояло иначе. Миллер назначал своих людей --
Павловского, Кузнецова, Иноземцева - из инженеров и техников, комплектуя
руководителей работ, а Лазарсон, поскольку он был бытовик и кончал большой
срок, был оставлен на должности начальника участка, участка поменьше, не
столь важного, как главный на самих Березниках. Именно потому участок