"Карен Георгиевич Шахназаров. Курьер " - читать интересную книгу автора

считаете, ребята?
Она опять обвела взглядом гостей. Но оторопевшие "ребята" были как
после апоплексического удара. Никто из них не смог вымолвить ни слова.
- Ну, ладно, - покровительственно улыбнулась Катя. - Сейчас я вас
немножко развеселю. Сейчас я вам мою любимую сбацаю... - Она лихо
крутанулась на своем стульчике и заиграла мотив, который я тут же узнал.
Слова были тоже знакомые.

- Жил на свете козел.
Не удав, не осел,
Настоящий козел,
С седой бородой... Ме-ме-е!..

- спела Катя и еще даже присвистнула.
Я не выдержал и прыснул. На меня посмотрели, как на идиота. А Катя
продолжала:

- Старый кретин
Любил свэ-э-эжайшую морковку!
Ра-ра-ра!..

- Да ты что делаешь, Екатерина?! - вдруг рявкнул Семен Петрович. -
Прекрати немедленно!
Тут все общество разом вышло из оцепенения. Олег Николаевич громко
расхохотался, в результате чего опрокинул себе на брюки тарелку с салатом.
"Черт!" - выругался он. Глаза Марии Викторовны наполнились слезами, и она
закрыла лицо ладонями. Агнесса Ивановна выставила тощую руку и закричала,
указывая пальцем на меня:
- Это все он виноват! Его влияние! Я предупреждала!.. Предупреждала!..
Катя же в ответ что было сил ударила по клавишам и затянула не своим
голосом:
- Бе-е! Хряп-хряп! Бе-е!
Семен Петрович с прытью, неожиданной для его внушительной фигуры,
подскочил к роялю, сбросил Катины руки с клавиатуры и с шумом захлопнул
крышку. Катя уронила голову на грудь, тихо всхлипнула и вдруг стремительно
выбежала из комнаты. Секунду я сомневался, а потом кинулся следом.
Я догнал Катю только на улице. Она вбежала на бульвар, села на скамейку
и заплакала. Я набросил на ее плечи свою куртку и присел рядом. Катя никак
не ответила на мой жест и продолжала всхлипывать. Так мы просидели долго.
Я слушал бормотание ветра в голых кронах деревьев, шум автомобилей,
мелькавших за низкой чугунной оградой, невнятные голоса редких прохожих.
Вечер выдался сырой и холодный. Он забрался мне под свитер, потом под
рубашку, коснулся кожи и отпрянул, словно не верил своей удаче, потом
коснулся смелей, крепко обхватил тело длинными мокрыми пальцами и дерзко
полез внутрь, к самому сердцу, которое качало и качало кровь, гнало ее по
артериям и венам. Я прислушался к его равномерным ударам и, положив палец на
запястье, подсчитал пульс. Получилось - семьдесят. Я прикинул, сколько это
будет в час и в сутки. Потом - в год. Полученное число помножил еще на
семьдесят.
Катя уже не плакала и сидела, устремив неподвижный взгляд в землю.