"Федор Шахмагонов. Твой час настал! (Остри свой меч)" - читать интересную книгу автора

- Нет Василий, - продолжала Екатерина. - Какая тут хитрость. Годунов
убил, да сказать о том невмочно было, а теперь вот порявилась чудесами его
могилка. А тебе спасение от появление одного за другим лжецаревичей!
Шуйский не хотел показать, что слова невестки пробрали его до мороза по
коже. Дух захватывало от того, как она разумно обернула углическое дело.
Екатерина и тут проникла в его мысли.
- Не нудись, Василий, не упусти время!
Время упустить нельзя. Самому ехать в Углич - терять царское
достоинство. Кого же послать, кому доверить тайу? Друг предаст, враг
посмеется. О друзьях и поминать нечего, друзей не нажил. Ныне - всяк враг из
зависти. Доподлинно тайну о том, что царевича Дмитрия вывез из Углича
Афанасий Нагой, мало кто знал. Угличан, что об этом знали, казнили. Знали о
подмене Андрей Клешнин, дьяк Елизарий Вылузгин и митрополит Геласий. Клешнин
затворился в монастыре отмаливать грех за сокрытие правды о царевиче. Дьяк
похоронен. Митрополит Геласий одряхлел. Знали Борис Годунов, да Федор
Никитич Романов. Борис - мертв, Федор Никитич - монах, возведен в
митрополиты самозванным царем.
Без духовного владыки в деле изъятие мощей не обойтись. Филарет
единственный кому поверит московский люд. Его участие в обретении мощей
положит конец сказу о живом Дмитрии. Уговорить его - трудная задача. На что
надеяться, при несокрушимой его честности? Расстрига вызволил его из Сийской
ссылки, возвел в митрополиты, ждал его с нетерпением, а Филарет, прибыв в
Москву к царю не поспешил. Не пожелал признать царем самозванца. На
твердость Федора Никитича уповая, Шуйский позвал его в царские палаты. На
зов явился. Остались с глазу на глаз.
- Звал? Пришел! - объявил Филарет и хмуро взглянул из-под кустистых
бровей. - Почто звал?
- Звал! - подтвердил Шуйский. - Хотел от тебя услышать, по какой
причине не похотел встретиться с Расстригой, когда все ему поклонились?
- И без спроса тебе известно! Ворам Романовы не поклонялись, с изначала
нашего рода от Андрея Кобылы и от Федора Кошки.
- Не дивись Федор Никитич, что не называю тебя Филаретом. Не я тебя
постригал, никак не могу взирать на тебя, как на лицо духовное. Раскрасавец
боярин - по беде монах. Хмурым тебя сделала монастырская жизнь.
- Не заметай лисьим хвостом, Василий! Я для тебе не монах, а ты для
меня не государь!
Шуйский благодушно посмеивался.
- Согласимся на этом. Те, кто служил триста лет роду Ивана Калиты, роду
суздальских князей - не служилые. Сошлось ныне: и у служилых московским
государям и у служилых суздальских князей одной заботой тишина на Русской
земле.
И моего рода князь суздальский и боярин Федор Кошка, твой прародитель,
равно стояли против Мамая на Куликовом поле. Не рядом ли нам и ныне встать,
чтоб отвести неизреченные бедствия от Русской земли? Ты не явился пред царем
Дмитрием, потому, когда повестили тебя, что на престоле - Расстрига. Трудной
бы оказалась ваша встреча. Вот и спрос: где же он, прирожденный царевич
Дмитрий? Почему не он пришел, а Гришка Отрепьев? Его ждали. И ты ждал в
далеком Сийском монастыре.
- И ты ждал? - с усмешкой спросил Филарет.
- Ждал. Скажу более! Это я за ним отправил в Литву Гришку Отрепьева,