"Георгий Шах. О, марсиане! (Авт.сб. "И деревья, как всадники...")" - читать интересную книгу автора

исследований и небезопасным для людей, окажись он не в тех руках. В
милиции чемоданчик случайно не попадался вам на глаза?
- Определенно нет. Там, правда, был один подозрительный тип, которого
мы по дурости приняли за марсианина. Он сошел вчера с поезда.
- Ага. Каков он из себя?
- Смазливый брюнет с усиками. Я даже фамилию запомнил - Гудаутов.
- Возможно, вы оказали мне большую услугу. Теперь мне надо
поторапливаться. Дайте мне свой телефон, непременно свяжусь. Обещайте,
однако, сохранить нашу встречу в тайне.
У Будушкина вытянулось лицо.
- Я полагал... - начал было он, но оборвал себя. - Конечно, - сказал он
сухо, - если вы требуете, я буду молчать.
- Не требую, а прошу. Еще не настала пора для открытого контакта. Да я
и не имею права вступать в него по своему почину. Это вопрос
государственной важности, решать его должны в центре.
Они пожали друг другу руки и расстались.



О СОДЕРЖАНИИ МАРСИАНСТВА

Звонский опал плохо - снились кошмары. Является он в редакцию, а там за
столом шефа восседает марсианин с чулком на физиономии, бластером
поигрывает. "Нам, - говорит, - надо, чтобы ты сочинил оду о Марсе, да чтоб
не хуже, чем у Державина". - "Увольте, я од в жизни не писал". -
"Ай-яй-яй, нехорошо обманывать, ничем другим ты и не занимался". - "Как же
я напишу, если о Марсе представления не имею?" - "Это не обязательно, ты
поэт, вообрази, как там все прекрасно". - "Не стану я, делайте со мной,
что хотите!" - "Мы тебя не тронем, не бойся, мы гуманисты, - хрипит
марсианин ласково и манит его пальцем. - Видишь домик там, напротив?" -
прицелился бластером, мелькнула ослепительная вспышка, и от домика
осталась груда пепла. "Видишь водокачку?" - от нее тоже остался пепел. "А
там, кажется, новая аптека..." - "Напишу, - заорал Звонский, - напишу оду
не хуже державинской!" И разбудил себя собственным криком. Однако успел
еще увидеть, как марсианин, удовлетворительно хмыкнув, стянул с себя чулок
- лицо было чертовски знакомо, но припомнить, кому оно принадлежит,
Звонский не смог.
Полежав с минуту, отдышавшись, он поднялся, прошел в ванную, долго
держал голову под струей холодной воды. Потом направился в кухню. На
газовой плитке закипал чайник. Стол был накрыт к завтраку. Жена сидела за
швейной машинкой.
- Доброе утро, Веста, - сказал он. Вестой ее назвал отец, большой
любитель латинской древности.
- Здравствуй, - ответила она сухо. - Хочешь есть?
- Вчера я пришел поздно, не хотел тебя тревожить.
- На окне кастрюля с гречневой кашей. Молоко на столе.
- Я тебе должен кое-что рассказать.
- Надеюсь.
- Ты смотрела вчера телевизор?
- Это так важно? Допустим, смотрела.