"Игорь Шафаревич. Русофобия" - читать интересную книгу автора

Другое указание на наличие некоторого слоя, проникнутого элитарными,
кружковыми чувствами, не стремящегося войти в контакт с основными
социальными слоями населения, даже отталкивающегося от них, можно, мне
кажется, извлечь из наблюдения над нашей общественной жизнью, из различных
выступлений, заявлений и т. д. Я имею в виду ту их удивительную черту, что
уж очень часто они направлены на проблемы МЕНЬШИНСТВА. Так, вопрос о свободе
выезда за границу, актуальный разве что для сотен тысяч человек, вызвал
невероятный накал страстей.[15] В национальной области судьба крымских татар
вызывает куда больше внимания, чем судьба украинцев, а судьба украинцев -
больше, чем русских. Если сообщается о притеснениях верующих, то говорится
гораздо больше о представителях сравнительно малочисленных религиозных
течений (адвентистов, иеговистов, пятидесятников), чем православных или
мусульман. Если говорится о положении заключенных, то почти исключительно
политзаключенных, хотя они составляют вряд ли больше 1% общего числа. Можно
подумать, что положение меньшинства реально тяжелее. Это совершенно неверно:
проблемы большинства народа никак не менее острые, но, конечно, ими надо
интересоваться; если их игнорировать, то их как бы и не будет. И пожалуй,
самый разительный пример - заявление, сделанное несколько лет назад
иностранным корреспондентам, что детям интеллигенции препятствуют получать
высшее образование (было передано по нескольким радиостанциям). В то время
как для детей интеллигенции, особенно в крупных городах, возможность
поступления в высшую школу, наоборот, больше, чем для остальных из-за
внушенной в семье установки, что высшее образование необходимо получить,
из-за большей культурности семьи, компенсирующей недостаточный уровень
средней школы, из-за возможности нанять репетиторов. Каким позором было бы
такое заявление в глазах интеллигенции прошлого века, считавшей себя в долгу
перед народом! Теперь же задача - вырывать своим детям места за счет народа.
Еще один знак, указывающий в том же направлении, - это "культ
эмиграции". То внимание, которое уделяется свободе эмиграции, объявление
права на эмиграцию "первым среди равных" прав человека - невозможно
объяснить просто тем, что протестующие хотят сами уехать, в некоторых
случаях это не так. Тут эмиграция воспринимается как некий принцип,
жизненная философия. Прежде всего как демонстрация того, что "в этой стране
порядочному человеку жить невозможно". Но и более того, как модель отношения
к здешней жизни, брезгливости, изоляции и отрыва от неее. (Еще Достоевский
по поводу Герцена заметил, что существуют люди так и родившиеся эмигрантами,
способные прожить так всю жизнь, даже никогда и не выехав за границу.)
Насколько эта тема деликатная и болезненная, показывают следующие два
примера.
1. На одной пресс-конференции была высказана мысль, что эмиграция все
же не подвиг, в уезжают люди, порвавшие духовные связи со своей родиной,
которые поэтому уже вряд ли способны внести большой вклад в ее культуру.
Опровержения и протесты так и посыпались в западной и эмигрантской печати,
по радио... Один живущий здесь писатель написал громадную статью в известную
французскую газету "Монд", в которой, в частности, утверждал, что "отрыв от
родины" - всегда подвиг и что "мы(?), оставшиеся, благословили уехавших".
2. Выходящий в Париже на русском языке журнал "Континент" в своем
первом номере, где предлагается программа журнала и прокламируется его
намерение говорить от имени "Континента Восточной Европы", публикует статью
одного из его организаторов и влиятельного члена редколлегии А. Синявского