"Тим Северин. Последний Конунг ("Викинг" #3) " - читать интересную книгу автора

коротких морских путешествий и очень отличались от бокастых кораблей,
излюбленных греками. Тоска моя усилилась, когда я, сойдя на берег, прошел по
открытому месту, где чужеземцам позволили раскинуть палатки. Там лежали кипы
парусов из льняного полотна, бочонки, брусья, бухты канатов, якоря и прочее
корабельное снаряжение, все такое знакомое. Канаты пахли дегтем, а кожаные
крепления кормила - жиром. Даже уложенные кострами весла были того же вида,
какими я пользовался в юности.
Лагерь с ровными рядами палаток выглядел как-то по-военному, и стало
ясно, что смутило имперских соглядатаев. Эти многочисленные странники
явилось в Константинополь явно не для того, чтобы продавать и покупать. Все,
кто слонялись вокруг лагеря, или склонялись над котелками с похлебкой, или
просто валялись на солнышке, имели наружность воинов. Это были крупные,
уверенные в себе люди, и то, что они норвежцы, тоже было ясно. Светловолосы,
как норвежцы, с длинными волосами и роскошными бородами, и штаны на них те
же, тяжелые, повязанные понизу крест-накрест, хотя рубахи - самых разных
расцветок и тканей, начиная со льна и кончая кожей. На одном или двух я
заметил даже куртки из овечьих шкур, совершенно непригодные для жаркого
константинопольского солнца.
Эти дюжие иноземцы не обратили на меня внимания, когда я направился к
одной из палаток, побольше остальных, стоящей на отшибе. Я сразу же узнал в
ней палатку военачальника, и мне не нужно было говорить, что здесь мы найдем
предводителей этой неизвестной дружины.
Жестом показав моим спутникам, что им следует подождать снаружи, я
откинул кусок ткани, заменяющий дверь. Вошел, выждал, пока глаза мои не
привыкли к полумраку. Вокруг стола на козлах сидели четверо или пятеро.
Заметив, что я чужак и одет в незнакомую форму - а на мне была алая рубаха
гвардейца, - они равнодушно ждали, пока я объясню, что мне нужно. Но один из
них, самый дюжий, с клочковатыми седыми волосами и густой бородой, смотрел
на меня иначе. Он вперился в меня взглядом.
Настало неловкое молчание, пока я думал, как мне назвать себя и какой
тон взять. Но молчание было нарушено.
- Торгильс, сын Лейва! Клянусь Богами, это Торгильс! - закричал
седовласый.
У него был безошибочный исландский говор, и я даже разобрал, из какой
местности Исландии он приехал: это был человек с западных фьордов. И еще его
голос подсказывал мне, кто он, и я через мгновение понял. Это был Халльдор,
сын Снорри, пятый сын Снорри Годи, в чьей семье я жил в Исландии в детстве.
Сестра Халльдора Халлбера была первой девушкой, в которую я влюбился, а отец
Халльдора сыграл решительную роль в моей жизни, когда я был подростком.
- Что это за чудная на тебе одежа? - спросил Халльдор и, подойдя ко
мне, хлопнул меня по плечу. - Последняя весть о тебе, дошедшая до нас, это
что ты уехал в Пермию покупать меха у финнов. Не говори мне, что Торгильс,
бывший приятель этого изгоя Греттира Силача, стал теперь дружинником
императорского дворцового войска.
- Да, этой осенью будет три года, как я здесь и служу в гвардии, -
сказал я и понизил голос, чтобы люди из дромоса не слышали меня сквозь ткань
палатки. - Меня послали разузнать, что ты и твои товарищи собираетесь делать
и зачем пришли в Константинополь.
- Ну, это не тайна. Можешь возвращаться к своему начальнику и сказать
ему, что мы пришли предложить свои услуги императору Миклагарда в качестве