"Эфраим Севела. Продай твою мать" - читать интересную книгу автора На столе стояли три тарелки. Хозяйка поставила четвертую,
для меня. И, словно угадав мою мысль, Винцас спросил: - А где Лайма? Ей что, нужно особое приглашение? На лестнице, спускавшейся со второго этажа, где прежде были наши спальни, послышались легкие шаги, потом показались голенастые загорелые ноги в тапочках, мягко переступавшие со ступени на ступень. Затем - низ ситцевого платьица, рука, скользящая по перилам, и... чудо из сказки. Золотоволосая кудрявая головка с большими серыми глазами, коротким носиком и капризными губками, сложенными бантиком. Точно такими рисуют в детских книжках героинь, и каждый раз, когда я перечитывал эти книжки, я испытывал легкое состояние влюбленности. Эта девочка прямо сошла со страниц моих книг, она была ожившим предметом моего тайного обожания. Ей было примерно столько же лет, сколько и мне. На меня она взглянула как принцесса на жалкого раба - скользнула взглядом, чуть скривив губки, и села на свое место, больше не удостоив своим вниманием. - Садись и ты, мальчик, - сказала хозяйка, слабо улыбнувшись. - А можно... сначала руки помыть? - поднял я свои руки ладонями вверх. - Конечно, - одобрительно сказал Винцас, закуривая новую сигарету, и кинул на дочь недобрый, исподлобья взгляд. - Тебе, Лайма, не мешает поучиться у этого мальчика аккуратности. Встань из-за стола! Марш мыть руки! И ему покажешь. подняв глаз от стола. - Ему нечего показывать, - сказала она. - Он сам все знает в этом доме. - Тебе откуда известно? - удивился отец. - У него это на лице написано. - Вот как? - выпустил струю дыма в потолок Винцас. - Значит, тебе ничего объяснять не нужно... и ты будешь держать язык за зубами. - Он что, у нас жить будет? - недовольно поморщила носик Лайма. - Не твоего ума дело. Лайма подняла на меня свои огромные серые глаза, и ничего, кроме презрения к моей особе, я в них не прочел. Так решилась моя судьба. И на много лет вперед. Мог ли я тогда подумать, что Лайма, это чудо из детской сказки, станет со временем моей женой, а Винцас - дедушкой самого дорогого для меня существа на земле, моей единственной дочери Руты, которая в Израиле сменила это литовское имя на еврейское имя Ривка, в память своей бабушки, моей мамы, убитой... О том, кто ее убил, я узнал намного позже, и, когда узнал, чуть не свихнулся при мысли, насколько запуталась вся моя жизнь. x x x |
|
|