"Эфраим Севела. Продай твою мать" - читать интересную книгу автора

На столе стояли три тарелки. Хозяйка поставила четвертую,
для меня. И, словно угадав мою мысль, Винцас спросил:
- А где Лайма? Ей что, нужно особое приглашение?
На лестнице, спускавшейся со второго этажа, где прежде
были наши спальни, послышались легкие шаги, потом показались
голенастые загорелые ноги в тапочках, мягко переступавшие со
ступени на ступень. Затем - низ ситцевого платьица, рука,
скользящая по перилам, и... чудо из сказки. Золотоволосая
кудрявая головка с большими серыми глазами, коротким носиком и
капризными губками, сложенными бантиком. Точно такими рисуют в
детских книжках героинь, и каждый раз, когда я перечитывал эти
книжки, я испытывал легкое состояние влюбленности. Эта девочка
прямо сошла со страниц моих книг, она была ожившим предметом
моего тайного обожания. Ей было примерно столько же лет,
сколько и мне. На меня она взглянула как принцесса на жалкого
раба - скользнула взглядом, чуть скривив губки, и села на свое
место, больше не удостоив своим вниманием.
- Садись и ты, мальчик, - сказала хозяйка, слабо
улыбнувшись.
- А можно... сначала руки помыть? - поднял я свои руки
ладонями вверх.
- Конечно, - одобрительно сказал Винцас, закуривая новую
сигарету, и кинул на дочь недобрый, исподлобья взгляд. - Тебе,
Лайма, не мешает поучиться у этого мальчика аккуратности.
Встань из-за стола! Марш мыть руки! И ему покажешь.
Девочка передернула плечами и недовольно встала, так и не
подняв глаз от стола.
- Ему нечего показывать, - сказала она. - Он сам все
знает в этом доме.
- Тебе откуда известно? - удивился отец.
- У него это на лице написано.
- Вот как? - выпустил струю дыма в потолок Винцас. -
Значит, тебе ничего объяснять не нужно... и ты будешь держать
язык за зубами.
- Он что, у нас жить будет? - недовольно поморщила носик
Лайма.
- Не твоего ума дело.
Лайма подняла на меня свои огромные серые глаза, и
ничего, кроме презрения к моей особе, я в них не прочел.
Так решилась моя судьба. И на много лет вперед. Мог ли я
тогда подумать, что Лайма, это чудо из детской сказки, станет
со временем моей женой, а Винцас - дедушкой самого дорогого
для меня существа на земле, моей единственной дочери Руты,
которая в Израиле сменила это литовское имя на еврейское имя
Ривка, в память своей бабушки, моей мамы, убитой... О том, кто
ее убил, я узнал намного позже, и, когда узнал, чуть не
свихнулся при мысли, насколько запуталась вся моя жизнь.

x x x