"Эфраим Севела. Моня Цацкес - знаменосец" - читать интересную книгу автора

Моня тщательно вымыл лицо, перевернул свой сенник и
уснул, как и положено здоровому человеку. Фима Шляпентох еще
долго вздыхал и всхлипывал у себя наверху и только на рассвете
успокоился, затих.
И тогда на нижних нарах с ревом вскочил Моня Цацкес.
Снова теплая струйка оросила его. Фима Шляпентох в эту ночь
обмочился дважды, и соответственно дважды вымок внизу рядовой
Цацкес.
Утром старшина Качура не без удовлетворения обозрел синий
с багровым отливом "фонарь" под глазом у рядового Шляпентоха и
приказал ему поменяться местами с рядовым Цацкесом.
- Такому не место наверху, - назидательно сказал старшина
Качура. - Бо там он не только создает неудобства для себя, но
и затрагивает личность нижележащего бойца Красной Армии. Кто
еще забыл про свою слабость - прошу поменяться местами.
Несколько человек понуро слезли с верхних нар. Старшина
дал указание ночным дежурным будить этих солдат, чтоб они
могли сходить до ветру вместо того, чтобы позорить честь
советского воина и портить казенное имущество.
Дежурные по ночам орали "Подъем!" и будили всю казарму.
Иван Будрайтис, литовец из Сибири, решил повеселиться в свое
дежурство. Он воткнул спящему Шляпентоху между пальцев ноги
полоску газетной бумаги, разбудил своих дружков, чтобы они
посмотрели на потеху, и поджег бумажку. Огонь пополз к
пальцам, и Шляпентох во сне стал быстро-быстро дергать ногами,
словно крутя педаль, отчего эта забава и носит название
"велосипед".
Цацкес проснулся от криков Шляпентоха. У Фимы от ожогов
вздулись пузыри на ноге. Иван Будрайтис помирал со смеху.
Моня, злой спросонья, двинул Ивану Будрайтису кулаком в
широкую монгольскую скулу, и у того засветился "фонарь" такого
же размера и цвета, как и у Фимы Шляпентоха.
Утром, когда вышли на строевые занятия, старшина Качура,
обнаружив синяк под глазом у Будрайтиса, решил, что и он
напрудил во сне, и занес его в список подлежащих побудке по
ночам. Всех, кто попал в этот список, старшина с
воспитательной целью усиленно гонял на строевой подготовке, и
они к концу дня замертво валились на свои пропахшие мочой
сенники. Так что, когда дежурный их будил, они никак не могли
продрать глаза, и их поднимали с уже мокрых сенников.
От занятий строевой подготовкой валились с ног не только
бойцы этой категории, но и вся рота. Даже такой дуб, как Иван
Будрайтис, исходивший не одну сотню верст по сибирской тайге,
к вечеру заметно сдавал. Евреи к тому времени уже ползали как
сонные мухи. И от усталости. И от голодных спазм в желудке.
Потому что кормили новобранцев по самой низкой норме, а при
такой физической нагрузке пустое брюхо хлопало о позвоночник,
как парус о мачту.
Евреи диву давались: зачем нужно столько топать строевым
шагом, отрабатывать повороты налево, направо и кругом, как