"Виталий Сертаков. Рудимент " - читать интересную книгу автора

- Венедиктовна, ну ты, бля, прямо как Цицерон! - похвалил вечером дядя
Паша, угощая всех рябиновой настойкой.
- Извольте грамотно построить фразу, - мрачно посоветовала бабушка,
смакуя алкоголь.
Иногда я думаю, что от бабушки мне кое-что передалось.
Когда они уходили на суд, я подкараулил Ангелину Петровну, не выходя из
комнаты. Имелось специальное приспособление, чтобы я мог позвать на помощь в
случае пожара или другой беды. Я дернул за веревку, когда эта злобная ведьма
возилась в коридоре. Дверь отворилась, и я звонко продекламировал:
- Робин-бобин-барабек, скушал сорок человек. Побег не обезлиствел,
зарубка зарастет. Так вот - в самоубийстве ль спасенье и исход? Все бы тебе,
Хлопуша, душить да резать! Отчего вы ни разу не захотели, не попытались
заглянуть в ту великую книгу, где хранятся сокровенные тайны мироздания?
Фарисеи тебя слышат. Робин-бо-бин-барабек, скушал сорок человек. Перешагни
чрез парапет чугунный, и даст тебе забвение вода. Робин-бобин...
Немыслимая каша из цитат, непонятным образом отложившаяся в башке
шестилетнего паралитика. Я не сумел бы внятно ответить, откуда взялась
подобная ахинея.
Но я хорошо представлял, зачем я это делаю.
Мне нравилось, что ей нехорошо.
Соседка застыла с кошелкой и зонтиком в руках. Сквозь дверную щель, из
сумрачного коридора на меня уставился ее красный, опухший глаз. Где-то
тикали часы. В тот момент она могла бы зайти к нам и запросто придушить меня
подушкой. Но пожилая склочница ничего не сделала, она повернулась и ушла.
Хлопнула входная дверь.
Я сидел в кроватке, весь мокрый. Пот так и лил, словно мне пришлось
катать тачку с углем. Я никогда так не уставал, даже в больнице, где
по-всякому сгибают руки и ноги.
Я точно не помню, но вроде бы подлавливал Ангелину Петровну
неоднократно. Я ничего специально не сочинял и не записывал на бумажке. Тем
более, что пальцы слушались все хуже, а еще начал искривляться позвоночник.
Меня отвезли в больницу, и там сказали, что придется носить корсет. Но на
корсеты тоже очередь. Так что мне было не до записей. Я вообще вспоминал о
своем единственном враге, только когда мы сталкивались вплотную. Но самое
любопытное, что соседка меня больше не сторонилась. Она молча выслушивала ту
невразумительную белиберду, что я нес, иногда застывала на несколько секунд
и уходила.
Иногда Ангелина сама начинала что-то бормотать. Потом она приделала к
своему холодильнику замок. Тетя Лида хохотала. Ангелина Петровна заявила ей,
что отравить ее не так просто, у них не получится, потому что свою посуду
она теперь держит в комнате и проверяет замки.
Периодически они схлестывались на нейтральной территории, с мамой или
теткой, но меня это не слишком занимало. Мне купили маленький радиоприемник
на коротких волнах. Теперь я мог читать и одновременно слушать мировой эфир.
По-прежнему одна лишь бабушка замечала, с какой скоростью я читаю. Еще я
разгадывал для нее кроссворды. Удивительно, как у меня не вскипели мозги. В
области абстракций бабушка держала явное первенство, но по фактическим
понятиям я ее легко обошел. Моя память хранила такие нужные сведения, как
названия Камчатских сопок, имена китайских императоров и британских
премьеров с датами рождения и смерти. Я ничего не запоминал нарочно. Разве