"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Свидание (Эпопея "Преображение России" - 17)" - читать интересную книгу автора

на брата.
- И не только потому, - сверкнув лукаво глазами, заметил Николай
Иванович. - У Ели есть друг, хороший друг, профессор математики, бывший
учитель мой по Симферопольской гимназии, участник обеих войн - и мировой и
гражданской. Коммунист. Фамилия этого профессора Ливенцев, человек он сам по
себе интересный, конечно, много видел и много знает. Но вот и он подвержен
этому недугу: иногда возьмет да и запьет. С Елей он познакомился еще в
начале мировой войны в Севастополе, потом где-то видел ее на фронте в
Галиции, когда был ранен в грудь навылет русской револьверной пулей, - его
же командир полка в него стрелял, как в политического преступника, вздумал
его самолично казнить без суда и следствия, - потом вообще с ним много было
всего.
- Отчего он и запил, - закончил за него Матийцев.
- Да, по-видимому, все в сумме взятое и послужило причиной в какой-то
мере. Особенно повлияла на него смерть жены. Все-таки много лет были вместе
и на всех фронтах.
- Между прочим, в одном госпитале в Галиции, в шестнадцатом году, мы
вместе с ней были сестрами милосердия, - вставила Елена Ивановна, - Наталией
Сергеевной ее звали. С полгода назад она умерла тут в Москве от рака. А ему
уж теперь под шестьдесят, - лет пятьдесят семь - восемь, какая же
сопротивляемость может быть в такие годы? Я у них бывала и при жизни Наталии
Сергеевны и теперь иногда заезжаю к нему, к Николаю Ивановичу. Его тоже
Николаем Ивановичем зовут, как и моего брата, - хотели мы сегодня к нему
заехать тоже, да вот... Попали к вам.
- А если сочетать бы вам это? - сказал ей Матийцев.
- То есть как сочетать? - не поняла она.
- То есть поехать к нему вот сейчас и привезти его сюда, а?
- Идея! - всплеснула руками Елена Ивановна. - Поеду и привезу! - И она
встала и пошла одеваться, но на ходу обернулась к Матийцеву и добавила: -
Только пожалуйста, очень вас прошу, вино и стаканчики винные спрячьте
подальше, чтоб вообще вином тут у вас и не пахло. Пусть сколько угодно
табаком, только ничуть не вином. Он у себя дома под строгим в этом смысле
надзором, - имейте это в виду. Ему стоит только начать, тогда он уже
остановиться не может.
- А когда прикажете вас ждать? - осведомился Матийцев.
- Да не долго, - минут... Может быть, двадцать.
- Хорошо, через двадцать мы будем готовы вас встретить.
И после того, как ушла Елена Ивановна, брат ее тоже не прикоснулся к
бутылке с вином, хотя оно и было из подвалов "Массандры". Он стал даже как
бы грустен на вид, он говорил:
- Если Еля привезет Ливенцева, вы увидите совсем не того человека,
каким видел его я мальчишкой-гимназистом. Тогда он был еще молод, и сколько
в нем видели мы тогда бури и натиска, как он всем импонировал тогда этой
своей стремительностью, резкостью, прямотой. Разумеется, ни на кого другого
из всех наших педагогов он не был похож. Даже и сравнивать нечего было!.. То
все в большей или меньшей степени человеки в футлярах, а этот был боевой. И
с кем бы ни говорил из начальства, за словом в карман не лез.


4