"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Искать, всегда искать! (Эпопея "Преображение России" - 16)" - читать интересную книгу автора

Голова у нее дрожала, слезы душили, она не могла вытолкнуть из себя
сразу каких-то нужных, понятных слов.
- Вот!.. - и опять только дрожала голова, и в глазах туман... - Вот...
- еще раз сказала мать, и только когда Чупринка опасливо схватила топор, -
она в это время ломала сухой хворост о колено, а топор лежал около нее, -
только тогда мать отчетливо проговорила вдруг с последней кротостью
отчаяния:
- Хотите, убейте нас обеих, а может быть, накормите чем-нибудь?..
Накормите вот девочку мою, а меня уж не надо!..
И суровая рыбачиха медленно положила топор, ввела их в комнату, как раз
в этой комнате они жили когда-то давно-давно - так показалось, и дала им
поесть хлеба и вяленой чуларки... И долго потом, когда подруги спрашивали
Таню: "Что на свете самое-самое вкусное?..", она, не задумываясь, отвечала:
"Вяленая чуларка".
А из несколько более позднего времени, когда все говорили: "голодный
год", Таня помнила, как в нескольких шагах от нее умер один садовник, Андрей
Шевчук.
Он давно уже голодал, - мать же ее в это время опять служила в ревкоме,
в загсе, и получала какой-то, правда чрезвычайно скудный, паек. Голодавшим в
то время выдавали виноградные выжимки из винных подвалов. Как оказалось
потом, получил их фунт с четвертью и садовник Андрей, и Таня видела, как в
саду своем он пилил ножовкой сухие ветки. Пилил очень медленно; долго
отдыхал; кашлял глухо... Она же, Таня, возилась в дальнем углу своего двора.
В сумерках мать пришла со службы, и к ней направился нетвердой походкой
Андрей. Глаза его были мутны; все лицо его показалось Серафиме Петровне
страшным. В руке он держал ножовку, блеснувшую жутко, как длинный нож
убийцы.
- Мясорезку... мясорезку у вас... - забубнил он глухо. - Девочку
вашу... я спрашивал...
Так, бессвязно и с трудом подыскивая в гаснувшей памяти слова, просил
он у нее мясорезку перемолоть виноградные косточки, чтобы что-нибудь из них
сделать съедобное, например сварить их в виде каши, - для этого-то он и
пилил ветки, - Серафиме Петровне послышалось так: "Я зарезал, я зарезал у
вас девочку вашу..."
- Та-аня! - вскрикнула истерически мать и кинулась в дом.
Таня ничего не поняла тогда: она смотрела из своего угла и даже не
отозвалась на крик матери, да и не успела отозваться - мать ринулась в дом
слишком стремительно.
Но когда, не найдя Тани в комнате, мать снова выскочила на двор, в
руках ее были большие железные щипцы для угля. Она кинулась к Андрею,
бесстрашно занесла щипцы над его головой и вопила:
- Где? Где, подлец?.. Где ты ее зарезал?
Если бы Андрей не опустился на землю бессильно, беспомощно, как пустой
мешок, может быть она ударила бы его в голову изо всех сил... И только тут
Таня вышла, наконец, из своего угла и сумерек и закричала:
- Ма-ма!.. Я вот здесь, мама!..
Мать долго потом возилась с Андреем, крошила и совала ему в рот кусочки
ячменного хлеба, пыталась влить горячий ячменный кофе, он так и не поднялся
больше. Он пролежал так до позднего вечера, когда приехала подвода и увезла
его труп.