"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Искать, всегда искать! (Эпопея "Преображение России" - 16)" - читать интересную книгу автора

из угла в угол, рвала в клочки и швыряла газету, говорила, глядя на нее
остановившимися глазами:
- Нет!.. Нет! Что же это такое?.. Это черт знает что такое!..
Представить только!..
И потом долго лежала в постели с головной болью, а за окном их комнаты
очень ярко, как кровавые капли, рдели на огромном дереве доспевающие в это
время черешни.
Так, долго с тех пор, чуть Таня летом видела черешню, обвешанную
спелыми ягодами, ей представлялась мать бессильно, ничком лежащей на
кровати, и всюду на полу клочки газеты...
Еще что хорошо помнила Таня из того же времени, - это как, ближе к
осени и осенью, все кругом говорили: "Перекоп".
Ей шел уже в то время седьмой год, и она могла бы объяснить, если бы
кто спросил, что "Перекоп - это такая крепость, которую взять нельзя..." Она
очень часто слышала именно это от всех кругом, потому что именно так писали
о Перекопе белые газеты. В эту осень она часто видела в руках матери газеты,
которых так страшилась та и не выносила прежде: дело касалось Перекопа.
И однажды в моросящем настойчиво ноябрьском дожде она увидела - шли и
шли, цокая и скользя по булыжнику набережной подковами, по три в ряд,
крупные усталые лошади с мокрой шерстью и лиловыми, как спелые сливы,
глазами, а на них солдаты в зеленоватых английских шинелях: это уходила
белая конница из Перекопа, на ходу бросая здесь все, что было ей уже не
нужно теперь: кабриолеты и линейки из обоза, больных лошадей...
Таня слышала тогда и запомнила (так это ее поразило), как старенький
отставной генерал (она его часто встречала раньше), совсем ветхий старичок с
малиновыми отворотами теплой, с каракулевым воротником, шинели, кричал
кому-то из этих, на лошадях:
- Братцы!.. Куда же это вы? Куда, а? - и, чтобы лучше слышать ответ,
обе руки приставил к ушам.
И вот какой-то молодой, рыжеватый, с биноклем, болтавшимся спереди,
крикнул ему:
- Грузиться!
- И куда же именно? Куда потом?.. На Кавказ? - старался узнать генерал.
- Во Францию!.. А может, в Англию...
Старенький генерал присел в коленях и весь как-то промок до слез.
- А мы-то... мы-то как же?..
- Вы-ы?..
Рыжеватый усмехнулся зло, и Таня не расслышала, что он добавил,
проезжая. Она запомнила еще, кроме этого, только одного из всех: сзади
других, один, сутуло державшийся на вороной огромной лошади, ехал, должно
быть, кто-нибудь из начальников, - так ей тогда показалось, - одетый лучше
других, с лицом очень строгим и от черной, густой, недлинной бороды
казавшимся очень белым. Руки его были в замшевых перчатках...
Его в упор спросил директор здешней гимназии недоуменно и укоризненно:
- Как это такая сила страшная уходит, а?
Он ничего не ответил, только повел безразлично глазами; за него
ответил, почему-то весело, другой, молодой, ехавший за ним, крайний в ряду:
- Вот увидите вы, какая сила красных за нами придет!
И по три в ряд, шагом, все шли и шли в моросящем дожде усталые мокрые
кони, звякая и скользя подковами.