"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Искать, всегда искать! (Эпопея "Преображение России" - 16)" - читать интересную книгу автора

Таню очень удивило это: кто мог послать сюда мать, которая так боялась
стрельбы?
- Меня послали... И вот бумага...
Она проворно вытащила бумажку и протянула перед собой.
- Спрячь, размокнет! - сказал хриплый. Лица его не было видно, блеснула
только винтовка. Потом он добавил мягче: - Иди прямо, там разберут...
В эту ночь Таня с матерью попали в санитарный красный поезд того
отряда, который весною девятнадцатого занял Крым.
Доктор в поезде казался Тане очень свирепым: он был мрачного вида,
худой, желтый, по нескольку дней не брился.
- Я тебя знаю, брат! - страшно глядя, говорил он Тане. - Ты - из
Персии.
- Нет, вы не знаете, - отворачивалась она, вздохнув, - я из Кирсанова.
На мать ее, очень боявшуюся всяких ран, у которой при перевязках
чересчур дрожали руки, доктор кричал:
- Принимают тут разных, черт их дери!.. Ступить не умеет, а туда же -
сестра!
Мать же говорила о нем: "Очень добрый".
Впрочем, доброе и злое весьма перепуталось в Тане, и она уж не
различала их. Ко многому она привыкла быстро, от многого так же быстро
отвыкла. На одной станции бойкая девочка с кувшином и стаканом бежала около
вагонов и кричала:
- Молока! Молока!.. Кому молока?
Таня удивилась (она это твердо помнила) и удивленно сказала матери:
- Мама, ты слышишь? Моло-ко! - сказала это так, как будто говорила о
каком-то сказочном чуде.
Она внимательно рассматривала каждого, кто с ней заговаривал, прежде
чем ему ответить. У нее появился быстрый взгляд исподлобья и вбок, когда она
видела что-нибудь новое; это был оценивающий и мгновенно соображающий
взгляд. Она вытянулась, и шея у нее стала такая же тонкая, как у матери. Сон
ее был беспокойный: она поминутно вертелась и иногда вскрикивала во сне.
За эти два года около нее редко кто говорил просто и тихо - кричали;
редко кто шел медленно, не спеша - бежали, как и они с матерью. Бежали,
кричали, глаза блестели, очень выдавались скулы, - кто-то кого-то собирался
бить.
Когда свистели пули, нужно было закрывать глаза, как это делала мать, и
ожидать с замиранием сердца! сейчас убьет тебя пуля!.. Вот сейчас!
Однажды Таня спросила:
- Мама, ты ведь слабая?
- Слабая... очень...
- Как же ты все еще жива?
- Не знаю... Однако я умерла бы уж, если бы не ты... Я давно бы умерла,
конечно, если бы не ты!..
Таня поняла это так: если бы ты не была еще слабее, чем я... Нужно было
бодриться, нужно было стараться жить во что бы то ни стало, чтобы куда-то в
безопасное вывести ее, Таню.
Вспомнились какие-то болота, видные в окно вагона рано утром, и как в
эти болота, обстреливая их поезд, шлепнулись одна за другой две гранаты,
брызнув высоко вверх рыжей грязью. И единственный раз за все то время,
помнила она, мать спала. Она помнила и то, как прижалась в то время к