"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Искать, всегда искать! (Эпопея "Преображение России" - 16)" - читать интересную книгу автора

- Ты ково там ховаешь, га? Батьку свово?
Таня залилась тогда плачем от страха и потому не видела, кого это сзади
ее вытянули за ноги из-под скамейки.
Потом за окном загорланили:
- Геть из вагонiв!.. Геть из вагонiв, усi чисто!
И так же стремительно, как садились в поезд, все стали его очищать,
давя друг друга в узких дверях, а в дальнем углу платформы, там, где была
водокачка, началась стрельба.
Очень хорошо запомнила Таня, как однажды пропала, умчалась и исчезла
мать, а она осталась одна на узелке с вещами на каком-то маленьком
полустанке, где почему-то и людей совсем почти не было. Вонзался дождь в
лужи между рельсами, на лужах, как после ожога, вскакивали пузыри; рельсы
мокро блестели... К ней тогда подошла старуха с двумя мешками наперевес и с
палкой. Старуха эта, похожая на бабу-ягу, оглянулась, потом взяла ее за руку
и сказала: "Пойдем!" Таня даже не спросила, куда идти: ясно было ей, что
нужно было идти к матери, что это она прислала старуху, но страшно было
идти, и баба-яга почти волокла ее по грязи.
И уже миновали все постройки полустанка, началось поле, когда какой-то
встречный дядя в нахлобученной шапке, серая борода клочками, толкнул
старуху, а ее отнял.
На той лавке, где сидела и глядела в окно Таня, узелка уже не было, но
Таня видела, как старался запихнуть его в свой красный окованный сундучок
какой-то медлительный долговязый парень.
- Наш это! Наш!.. Мамин! - закричала Таня.
Тогда старик, который привел ее, ударил спокойно парня в спину, узелок
вытащил, положил на лавку, и она опять на него уселась, а парень сел рядом
со своим сундучком и начал очищать щепкой сапоги от грязи.
Мать пришла, когда Таня уже заснула от усталости. Придя, она ее
растолкала. Она совала Тане в руки хлеб. Хлеб был весь мокрый и даже
грязный. Куда уходила тогда мать, Таня не спрашивала.
Где-то мать поставила ее на подножку желтого вагона "второго класса",
стараясь вскочить и сама, но какой-то молодой офицер, красный от натуги,
нагнувшись, спихивал ее вниз и кричал:
- Какого черта! Нельзя сюда!.. Это - вагон офицерский!
Мать же храбро кричала тоже:
- А я кто же?.. Я жена полковника!
- Какого полковника? Как фамилия? - кричал офицер.
- Полковника Кирпичова! Кирпичова! - кричала мать и вскочила рядом с
Таней на подножку.
- Нет у нас такого! Вы врете! - кричал офицер и сталкивал мать, но она
крепко ухватилась одной рукой за железную стойку и крепко прижала другой к
себе ее, Таню, а поезд уже двинулся.
- Пропустите же, вам говорят! Вы ответите! - кричала мать, и офицер
пропустил их на площадку, где они простояли до следующей станции.
Она помнила, как офицер кричал на мать уже на площадке вагона:
- Вы нагло врете! - и как она потом спрашивала шепотом:
- Мама, а что это - "нагло"?
В одном большом селе на Украине, занятом отрядом красных, мать Тани
нашла работу в ревкоме. Машинки в этом ревкоме не было, и бумаги, которые
нужно было писать в огромном количестве, она писала безукоризненно четким,