"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Ленин в августе 1914 года (Эпопея "Преображение России" - 12)" - читать интересную книгу автора

В это время на столе старосты, где красовался щегольской
хризолитово-бронзовый письменный прибор, Владимир Ильич заметил два
телеграфных бланка, заполненных каким-то сходным на том и другом текстом,
разобрал на одном из них свою фамилию и спросил, невольно придвигаясь к
столу:
- По-видимому, господин староста, это обо мне получили вы телеграммы от
директора краковской полиции, не так ли?
Староста выдвинул вперед одну руку, как для защиты, другою накрыл и
придвинул к себе обе телеграммы (одна была передана ему жандармом Матыщуком)
и сказал почти испуганно:
- Вы не имеете права задавать мне вопросы!
Выждав несколько мгновений, он продолжал уже более пониженным тоном:
- Разумеется, после обыска у вас, произведенного вчера вечером, вы
имели время предпринять шаги для своей реабилитации, но отношение краковской
полиции в вашем деле бесполезно: оно касается прошлого, а не настоящего...
Сколько времени прошло, как вы уехали из Кракова в Поронин?
- Три месяца, но, тем не менее...
- Как же может ручаться за вас краковская полиция, если вы уже три
месяца живете не в Кракове? - перебил староста. - Тем более что теперь
военное время и наблюдение со стороны полиции гораздо строже. А у вас вот,
оказывается, отобран во время обыска браунинг! Спрашивается, зачем вы
хранили его, не имея на то разрешения от краковской полиции, к которой
обращались?
- Револьвер мой не был заряжен, - сказал Владимир Ильич, - а
незаряженный револьвер такое же оружие, как любой камень того же веса.
- Однако у вас в столе хранился не камень, а что касается патронов...
- То их вообще у меня не было, - перебил теперь уже Владимир Ильич.
- То они, конечно, хранились вами где-нибудь в другом месте, - докончил
староста. - А эти тетради ваши, полные статистических данных об Австрии?
И он начал перелистывать одну из тетрадей, явно не интересуясь
содержанием ее и останавливаясь глазами только на рядах цифр.
- Относительно этой работы своей я могу сказать следующее, - начал
Владимир Ильич, стараясь сохранить, но все-таки теряя равновесие ввиду явной
пристрастности всего этого допроса. - Когда я поселился в Кракове года два
назад, я в своем ответе на вопрос в комиссариате, с какою целью я поселяюсь
в Галиции, поставил в известность краковскую полицию, что желаю
познакомиться со здешними аграрными условиями, так как я - литератор,
журналист, сотрудник газет, социал-демократ по своим убеждениям -
преимущественно этими вопросами и занимаюсь... Совершенно естественно, что
эти тетради являются результатом моего долговременного труда именно в
области аграрного вопроса в Австрии.
Разговор происходил на немецком языке, и Владимир Ильич, отлично
владевший немецким языком еще с детства, полагал, что будет надлежащим
образом понят этим австрийским исправником, однако тот, флегматично постучав
своим черным перстнем по тетради, сказал, видимо, стараясь говорить веско:
- Русский подданный, хотя бы и эмигрант и социал-демократ, допустим, вы
интересуетесь почему-то аграрным вопросом у нас, в Австрии, и хотите, чтобы
этот ваш пристальный интерес к нашим внутренним делам мы не брали под особое
подозрение теперь, когда началась война с Россией? Не-ет, мы разрешим себе
это подозрение, как вам будет угодно.