"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Ленин в августе 1914 года (Эпопея "Преображение России" - 12)" - читать интересную книгу автора

Кракова один польский писатель, чтобы содействовать освобождению Владимира
Ильича.
Когда Надежда Константиновна сказала Пашковскому, что она послала уже
письмо Виктору Адлеру, он не замедлил назвать это самым действенным
средством.
Свидание с Владимиром Ильичем в присутствии Пашковского началось
веселее, чем ожидалось. Пашковский разрешил говорить только на немецком
языке или на польском. Владимир Ильич заговорил было по-польски, но составил
фразу так, что Пашковский рассмеялся и дозволил говорить по-русски, хотя сам
почти не понимал русского языка.
Надежде Константиновне пришлось припомнить, что она писала Адлеру.
Виктор Адлер был основатель и вождь социал-демократической партии
Австрии, уже старик, за шестьдесят лет, с седыми фельдфебельскими усами.
Разумеется, в глазах Ленина он являлся социал-шовинистом.
Как именно, какими словами было написано письмо Адлеру? Этот вопрос
волновал Владимира Ильича по нескольким причинам, из которых главная была -
самый тон письма к человеку, лично знакомому, но идейно разъединенному.
Свидание происходило не в тюрьме, а в кабинете следователя, и Надежда
Константиновна имела возможность припомнить свое письмо почти дословно.
Оно имело такой вид:

"Мой муж, Владимир Ульянов (Ленин), арестован в Поронине (Галиция) по
подозрению в шпионаже. Здесь население очень возбуждено и в каждом
иностранце видит шпиона. Само собою разумеется, что при обыске ничего не
нашли, но тетради с статистическими выписками об аграрном вопросе в Австрии
произвели на здешнего жандарма впечатление. Он арестовал моего мужа и
препроводил его в Ней-Маркт. Там его допросили, и нелепость всех подозрений
сейчас стала очевидной для гражданских властей, но они не хотели взять на
себя ответственности освободить его и все бумаги послали к прокурору в
Ней-Зандец, где дело прекращено и передано военным властям. Может быть,
прокурор тоже не захочет взять на себя ответственность, и тогда арест может
продолжиться несколько недель.
Во время войны не будет времени быстро разобрать это дело. Поэтому
очень прошу Вас, уважаемый товарищ, помочь моему мужу. Вы знаете его лично;
он был, как Вы знаете, долгое время членом Международного Бюро и хорошо
известен Интернационалу.
Я попросила бы Вас отправить настоятельную телеграмму прокурору в
Ней-Зандец, что хорошо знаете моего мужа, причем можете уверить, что это -
недоразумение. Просите также прокурора в случае, если бумаги уже переданы
военным властям, переотправить последним Вашу телеграмму. Телеграмма, что
мой муж стоит вне подозрения в шпионаже, прибыла здешнему жандарму от
краковской полиции, но слишком поздно, когда мой муж был уже отправлен в
Ней-Маркт; туда уже прибыла телеграмма от депутата райхсрата тов. Марека, но
не знаю, будет ли это достаточно. Я уверена, что Вы и еще другие австрийские
товарищи сделаете все возможное, чтобы содействовать освобождению моего
мужа.
С партийным приветом
Надежда Ульянова."
Поронин (Галиция)