"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Ленин в августе 1914 года (Эпопея "Преображение России" - 12)" - читать интересную книгу автора

вождями-предателями.
С революционной работой опаздывать преступно, а начатая вовремя, она не
может не принести рабочему классу полной победы; и какая бы из воюющих
сторон ни начала терпеть поражения, в ней непременно должен начаться
революционный подъем.
Владимир Ильич не писал этого, он только смотрел на бумагу и будто
видел на ней свои разгонистые строчки: со скобками, с кавычками, с
подчеркиванием отдельных слов и целых фраз, с выносками на поля и с петитом
под основным текстом.
Этого и нельзя было писать, сидя в тюремной камере одного из воюющих
государств. Это и не нужно было записывать на память, потому что забыть
такие выводы было невозможно. Намечался совершенно новый в истории
человечества план народных движений, тем более трудный для выполнения, чем
более мировая война второго десятилетия XX века отличалась от войны России и
Японии или от войны Франции и Германии, приведшей Францию к Парижской
коммуне.
Охваченный горячим вихрем мыслей, навеянных этим планом, единственно
верным, несмотря на всю его трудность, Владимир Ильич не заметил, как
отворилась дверь камеры и перед ним вырос надзиратель Глуд, который начал
вполне благожелательно говорить что-то о довольствии, на какое в первый день
обыкновенно не зачисляются арестованные, а только на второй, и о том, что
наступил обеденный час.
Кое-как поняв его, Владимир Ильич проговорил:
- Хорошо, да, да! Так в чем же дело? Что вам, собственно, нужно?
- Мне бы хотелось, чтобы пан Ульянов был сытым, а не голодным, -
улыбаясь, как будто даже вкрадчиво, объяснял Глуд. - Так что если вы
разрешите истратить что-нибудь на еду для вас из ваших же денег, то я мог бы
вам услужить в этом.
- А-а, очень хорошо! Спасибо вам за заботу! - сказал Владимир Ильич,
поднявшись с табурета. - Если можете, в самом деле что-нибудь купите мне,
пожалуйста, купите... Что-нибудь такое - гм-гм! - вообще, что найдете...
Колбасы, например, и булку. Только порежьте уж колбасу сами, мой нож-то ведь
у вас.


8

На свидание с Владимиром Ильичем на другой день Надежда Константиновна
ехала поездом, предупрежденная, что следователь снимает вздорное обвинение в
шпионаже, однако неизвестно еще было, как отнесутся к этому военные власти,
которым староста Гроздицкий отправил свои глупые бумаги. Большая тяжесть
свалилась с души, но тревога осталась.
Свидание разрешено было в одиннадцать часов, а поезд пришел в семь.
Утомительно было четыре часа бродить сначала по маленькому вокзалу, потом по
базару, потом разыскивать кабинет судебного следователя Пашковского...
Пашковский оказался очень любезен и даже рассказал Надежде
Константиновне, что из города Закопане пришла телеграмма от депутата Марека,
содержащая ручательства, что Ульянов шпионажем не занимается. Кроме того,
старый народоволец Длусский, тоже из Закопане, прислал две подобные же
телеграммы - на имя его, следователя, и на имя старосты. Наконец, приехал из