"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лютая зима (Эпопея "Преображение России" - 9)" - читать интересную книгу автора

заранее уступившего ее в штабе дивизии своему товарищу-генштабисту.
Спор между ними разгорелся. В спор этот вмешались и молчаливые
командиры двух других полков, и Баснин, и даже совсем уже полубезжизненный
лысый старичок с одышкой, генерал-майор Лядов, командир другой бригады.
Фешин заявлял, между прочим, что люди его полка съели уже носимый запас
сухарей, ввиду малых порций хлеба; что если не подвезут в ближайшие дни
хлеба и мяса, а также перевязочных средств, то наступление вообще немыслимо.
Разгоряченный спором, он даже написал на листке, выдранном из своей полевой
книжки, рапорт начальнику дивизии: "Оборудование линии развертывания и
перевязочных пунктов при отсутствии перевязочных средств невозможно. В этом,
как и во всем другом, ярко сказывается полное отсутствие какой-либо
подготовки операции со стороны тыла. Я не знаю, что предпринимается свыше,
но категорически утверждаю, что голодные и обледенелые люди не могут дать
того максимума работы, который я, в силу поставленной мне задачи, от них
потребую!"
Может быть, ввиду именно такого отчаянного рапорта восемь мортир из
дивизиона так и остались за Фешиным, сколько ни пытался их отбить у него
Ковалевский.
На совещании этом выяснилось, между прочим, что на участок второго
корпуса, рядом с которым приходилась дивизия, исключительно для съемок
позиций австрийцев было прислано пять самолетов, но два из них уже разбились
при посадке; что для устройства переправы через Ольховец штаб дивизии уже
начал искать, но никак не может найти ни одного саперного офицера; что
корпусный инженер хотя и существует, но засел где-то в глубоком тылу, пьет и
играет в карты, и выцарапать его из тыла на фронт невозможно; что понтонов
для переправы через Ольховец штаб корпуса и после повторных и настойчивых
просьб не дает, советуя обойтись местными средствами; что хотя для
корректирования орудийного огня и была передана в распоряжение штаба дивизии
воздушная рота в несколько змейковых аппаратов, но в ближайшие дни аэростаты
подниматься не могли, так как поломались колеса и шестерни у лебедки...
План наступления все-таки был на этом совещании намечен, но
Ковалевский, поздно вернувшийся в штаб полка, находил его настолько трудно
выполнимым, что не спал сам и не давал спать своему адъютанту часов до двух
ночи, - пил чай с коньяком и ругался не менее витиевато, чем Кароли.
А через три дня, после обеда, он приказал полку, пользуясь густым
туманом, перейти к хате на Мазурах, всего верст за семь от фронта, куда
должны были ранее отправленными ротами свозиться добытые из разнесенных
фольварков лес и солома.
Неуклонно исполняя приказ, размешивая сырой и мягкий снег в грязную
жижу, негромко, но деловито на ходу ругаясь, по-детски доверчивый к своей
судьбе, приближался полк к своей голгофе.
Ввиду того, что на другой день не предполагалось варить обеда,
приказано было мясные порции не есть, а положить их в вещевые мешки вместе с
хлебом. Приказом по седьмой армии ранним утром назначена была атака
австрийских позиций.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

На высоте Мазуры от бывшей здесь деревни галичан уцелела всего только