"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лютая зима (Эпопея "Преображение России" - 9)" - читать интересную книгу автора

Остаток этого дня в роте, а потом на вокзале уже начисто оторвал
прапорщика Ливенцева от "домашних мыслей" и с головой погрузил его в
"дорогу", как и всех около него.
Ревнуя о помощи божьей уходящим на "брань", о.Иона приготовился было
отслужить перед полком на плацу молебен и окропить всех святой водою, но
Ковалевский сказал ему, что это пока преждевременно, что для этого будут
более подходящие случаи, что, наконец, полк ведь только еще продвигается
несколько ближе к фронту, но не идет на фронт, так что божья помощь пока
излишня.
Он был уверен в себе, совершенно неутомим и поспевал везде и всюду,
этот голосистый и пышущий здоровьем командир полка с академическим значком.
Полк к вокзалу пошел рота за ротой, батальон за батальоном, в стройном
порядке и строгом равнении, как на парад, хотя одетые в шинели солдаты
тащили на себе все, что полагалось им тащить в походах, вплоть до
положенного запаса сухарей.
На вокзале, - внутри его и на перроне, - выставлены были деревянные
щиты с плакатами:

ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ! МОЛЧИТЕ!
ПОЛЬЗА РОДИНЫ ЭТОГО ТРЕБУЕТ!
ПОМНИТЕ, ЧТО ПРОТИВНИК
ПОВСЮДУ ПОДСЛУШИВАЕТ ВАС...

Плакаты эти были за подписью генерал-адъютанта Иванова,
главнокомандующего Юго-западного фронта.
Когда взводный первого взвода десятой роты старший унтер-офицер
Старосила, бородатый и степенный степняк, застенчиво улыбаясь, вполголоса
спросил Ливенцева: "Ваше благородие, а куды ж это погонят нас, -
неизвестно?" - Ливенцев улыбнулся ему в ответ и сказал так же вполголоса:
- Столько же я знаю, сколько и ты, - и кивнул головой на один из
плакатов.
О том, куда погонят, спрашивали его в роте и до Старосилы, и он сначала
говорил, как Ковалевский, что в Одессу, но потом начал добавлять: "Впрочем,
может быть, и подальше Одессы". Здесь же, на вокзале, он совсем был запутан
этим приказом "остерегаться и молчать" и добросовестно отвечал своим
подначальным, что не знает.
День стоял тихий, сухой и нехолодный. Полк хотя и трехбатальонный, но
собранный здесь вместе и совершенно затопивший вокзал, представлялся
внушительной военной силой. Под однообразными папахами из серой фабричной
смушки очень отчетливо в прозрачном, как всегда в подобные осенние дни,
воздухе очень отъединенно круглилось каждое лицо в роте Ливенцева. Эти лица
- они были не только знакомы ему, как бывали знакомы лица учеников в
классах, когда служил он учителем, - нет: здесь каждый в шеренгах был точно
пришлифован к нему, своему ротному командиру, - так же, как и он к ним всем.
Он несколько месяцев готовил их не решать какие-нибудь отвлеченные
алгебраические задачи, а убивать людей. Эта задача была очень проста и ясна
по своей сути. Вырастить корову из однодневного теленка - долгое и трудное
дело, а зарезать ее - один момент. Но те, кого они готовились убивать, так
же точно, а может быть, и гораздо успешнее готовились убивать их...
Эту мысль здесь, на вокзале, ловил на каждом из так знакомых лиц своих