"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лютая зима (Эпопея "Преображение России" - 9)" - читать интересную книгу автора

каково оно будет".
Но, отрываясь от старой стоической мудрости, он часто искал глазами ту,
для которой Марк-Аврелий оказался просто "этот автор" и которую он будто бы
знал давно, с самого младенчества.
Возвращая ей книжку, он сказал, улыбаясь:
- Я буду приходить к вам сюда часто, пока не отправят на фронт.
- Приходите, - бесстрастно отозвалась она, что-то вписывая в толстую
книгу дополнений к каталогу.
Она не сидела при этом, а стояла, опершись левой рукою о стол. Руки ее
были голые до локтей, и ему со странной для него самого навязчивостью
представилось вдруг, что эти руки вот сейчас, с такою же легкостью и
ловкостью и лаской, как у покойной сестры Кати, вспорхнут и обовьются около
его шеи, что она его "узнает", так же, как "узнал" ее он.
- Философский отдел у вас, кажется, беден, - сказал он, чтобы послушать
опять ее голос.
- Один шкап, - ответила она, не поднимая глаз и сделав твердый нажим на
конечное "п". - Есть еще журнал "Вопросы философии и психологии" - в другом
шкапу.
- Ваше имя-отчество? - спросил он намеренно без улыбки.
Она вскинула на него глаза недоумевающие, поэтому внимательные (только
при этом он и разглядел, что они голубые), и ответила, не опуская их, но с
недовольным как будто изломом губ:
- Наталья Сергеевна... А что?
- До свиданья, Наталья Сергеевна! - тут же очень почтительно поклонился
он, и на этот раз намеренно не улыбнувшись.
По привычке, приобретенной уже за последний год, он повернулся
по-строевому, точно выходил из кабинета высокого начальства, и, выходя,
остро чувствовал на себе провожающий его, недоумевающий и внимательный
взгляд.
Так они познакомились.
После этого Ливенцев заходил в библиотеку, лишь только выдавалось
свободное время, однако далеко не так часто, как думалось ему вначале:
боевая подготовка роты обыкновенно отнимала почти каждый день сплошь, с утра
до вечера.
Неожиданно для самого себя Ливенцев начал пересматривать и даже
продолжать свою диссертацию по теории функций, заброшенную им в августе
прошлого года, сразу же по призыве его из отставки в дружину, стоявшую в
Севастополе. Ощущение того, что мир кругом раскачивался, трещал, рассыпался
по всем своим скрепам и рушился, осталось, но в то же время образовался
около него небольшой, правда, - только сесть, - островок успокоенности и
появилось равновесие в себе самом. Так во время кораблекрушения, когда
огромнейшее судно, получив пробоину в подводной части, наполняется водою,
накренивается, стряхивая с себя людей, как муравьев, и величественно
поворачивается килем кверху, - необходим бывает кусок дерева, - пусть
обломок мачты, - чтобы за него ухватиться и поддерживаться на чуждой и
страшной, холодной и бездонной воде, пока подоспеет человеческая помощь.
Для того чтобы появился этот спасительный обломок мачты, понадобилось -
Ливенцев отчетливо отмечал это - несколько давностей: давно знакомый,
просторный, прохладный зал публичной библиотеки, мудрость одного из древних
стоиков и женщина около книг - Наталья Сергеевна, которую как будто он тоже