"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Синопский бой (Историческая повесть)" - читать интересную книгу автора

IV

Угля в трюме "Владимира" оставалось уже немного, - надо было отсылать
пароход в Севастополь пополнить свои запасы. На "Владимире" же решил
вернуться в Севастополь и сам Корнилов, отправив всю остальную эскадру в
распоряжение Нахимова. Новосильский должен был передать Нахимову и то, что
удалось узнать от шкиперов задержанных судов, главным образом о трех
пароходах, двух фрегатах и двух корветах, то есть то самое, что было уже
известно Нахимову.
Контр-адмирал Новосильский, один из столпов Черноморского флота,
подлинный моряк на вид - широкоплечий, с обветренным лицом, явно
несокрушимого здоровья, нестарый еще годами, лет сорока пяти, - добравшись
на шлюпке до корабля "Константин", поднялся на палубу, где его встретил
Корнилов.
Можно было и не вызывать Новосильского для личных объяснений, можно
было просто переслать ему пакет, командировав для этого одного из
адъютантов, но Корнилову хотелось посетовать на постигшую его неудачу перед
тем, кого он уважал. Новосильский же не одною только своей физической мощью
внушал уважение.
В молодости, в чине лейтенанта, он был участником знаменитого боя брига
"Меркурий" с двумя турецкими кораблями - боя, из которого слабосильный
русский бриг, с его восемнадцатью небольшими пушками, вышел победителем.
Это смело можно бы было принять за сказку, если бы не случилось этого в
действительности здесь же, на этих самых водах Черного моря, 14 (26) мая
1829 года. Из двух кораблей, настигших бриг, один был "Селимиэ",
стодесятипушечный, - сильнейшее судно во всем турецком флоте; на нем был
флаг самого капудан-паши, командующего флотом; на другом же,
семидесятичетырехпушечном, контрадмиральский флаг.
Явную мысль имел капудан-паша увеличить флот султана одним русским
бригом; с "Селимиэ" раздавались даже крики на довольно чистом русском языке:
"Убирайте паруса! Сдавайтесь!.." Но на эти крики с брига ответили залпом
девяти орудий одного борта, и начался чудовищно неравный бой, продолжавшийся
около четырех часов.
Перед боем, когда ясно уже стало, что не уйти от турецких кораблей,
командир брига, капитан-лейтенант Казарский, созвал всех своих офицеров на
военный совет; даже первый подавший свое мнение, младший в чине, штурман,
подпоручик Прокофьев, заявил, что необходимо сражаться "до крайности", а
лейтенант Новосильский добавил: "А за последней крайностью последний и шаг:
сцепиться с одним из кораблей противника и взорваться".
Это мнение и было принято всем советом, и перед боем Новосильский вынес
из своей каюты заряженный пистолет и подвесил его на палубе так, чтобы всем,
и офицерам и матросам, было известно, где его найти в момент последней
крайности. Дулом своим пистолет этот был направлен к двери крюйт-камеры;
выстрел из этого пистолета в крюйт-камере должен был вызвать взрыв брига, а
вместе с ним и турецкого корабля, - чтобы гибель "Меркурия" куплена была
турками очень дорогою для них ценой.
Казарский как командир обратился к матросам с кратким, но сильным
словом о чести русского флота, о долге перед отчизной, о том, что если
придется всем умереть, то умереть чтоб героями, истратив все средства