"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лаванда (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

ненадобностью будут выброшены в медный лом, страна наша навсегда освободится
от множества тяжелых воспоминаний.
За самоваром здесь, в небольшой комнате Покоевых, вспоминали Белогуров
и Катя, кто из партизан был убит в перестрелках, кто был ранен легко, кто
умер от ран или стал инвалидом.
Как бывшая сестра отряда, Катя Покоева больше всего помнила только это.
Помнила, как не хватало йода, бинтов, ксероформовой мази, сулемы, борной
кислоты, перекиси водорода.
Перебрали потом имена партизан, им обоим известные и еще не исчезнувшие
из памяти, и кто где теперь и на какой работе. Белогуров рассказал, между
прочим, и о том, что из себя представляют столь же недавно основанные, как
лавандовые совхозы, калийные копи в Соликамске, на которых он заведовал
участком.
К чаю пришли и Володька с маленькой Катей. Мать еще раньше с заметной
гордостью сообщила о своем сыне, что он никогда не скажет, о чем бы то ни
было, о чем его спросят, "не знаю", - этого не позволяет ему его самолюбие;
он насупится и скажет: "Забыл!.." Забыть, это он, конечно, может, забывают
ведь часто и взрослые, но чтобы он не знал, - нет, это недопустимо!.. И
чтобы показать гостям, что она не выдумала и не пошутила, она, подмигнув
Белогурову, спросила сынишку:
- Володя, а ты знаешь, где Абиссиния?
Мальчик посмотрел на мать исподлобья и пробурчал, отвернувшись:
- Забыл я... - потом ушел из комнаты, захватив с собою сдобный сухарь.
- Вот видите! - ликовала мать. - Ему ведь никто никогда и не говорил
ничего об Абиссинии, на карте, конечно, тоже не показывал, но вот усвоил
себе привычку такую: "забыть" он может, а "не знать", - это уж вы оставьте!
Возили его с Катюшей в город в фотографию сниматься, и вот теперь чуть
только увидит у меня в руках или у отца газету, сейчас же спросит: "А что,
мой портрет напечатали?" Откуда он взял, что непременно его портрет должны
поместить в газете, - а вот взял же! И теперь конечно: вынь-положь газету с
его портретом!
Хоть и видел Кудахтин, что его товарищ готов уже был забыть и о доме
отдыха горняков, все-таки через час заспешил он идти обратно.
Простились наконец. Поблагодарили за удивительный мед, и чай, и сухари.
Белогуров крепко жал руку Кате, глядя в ее выцветающие, но теперь вдруг
снова ярко заголубевшие глаза и переводя взгляд на нежелающие плотно
смыкаться, как это было и прежде, губы.
Провожать гостей пошел только один Покоев. Он скинул с себя неловкость
еще за чаем и теперь хлопотливо справлялся на конюшне, нет ли свободной
лошади, не едет ли кто в город. Но все лошади - их было четыре - оказались в
работе, грузовик же еще не приходил из города, и неизвестно было, когда
придет.
Полюбовавшись еще раз красивейшей картиной огромной плантации лаванды,
горняки решили идти пешком, только теперь уже по той самой дороге в долине,
которую утром сознательно обошли стороной.
- На дороге, разумеется, всегда вас может какая-нибудь попутная машина
нагнать или даже линейка чья-нибудь - вот вы и сядете, - говорил им Покоев,
прощаясь и радостно пожимая руки.
Белогуров посмотрел на кроткое небо, пронизанное зноем, на пыльные
кипарисы и черешни по границам виноградников с обеих сторон и спросил вдруг