"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Маяк в тумане (Повесть)" - читать интересную книгу автора

брату пишу: чи ты примешь, чи ты не примешь, бо я вже сам-сем: такой урожай
от меня... Он пишет мне по-своему, по-украинскому, - давал людям читать, как
я уж того языка не понимаю: приезжай, пише, кусок хлеба знайдем... Ну, а тут
успокоилось, я и раздумал тикать... А не так давно он уж мне пише:
"Разоренный я совсем: хочу к тебе ехать... Може, где себе место знайду..." Я
ему, конечно, ответ: "Раз ты теперь стал разоренный, то это ж нема чего
лучше, - как ты теперь, стало быть, бедняцкого элементу..." Не знаю уж, как
он теперь... Руку же я себе сломал правую... Ну, спасибо, у нас в селе
костоправ был, Гордей его звали, старик хотя, ну, такой вредный, что как ему
горилки пивкварты не поставлят, то он и лечить не буде... Выпил он, обрызгал
меня из последнего, что в рюмке осталось. "Держите его, говорит, дужче, хай
не копошится!" Пощупал он. "На четыре части, говорит, и то хорошо, что
поперек, а не вдоль..." В полотно такое домашнее - непокупное - забинтовал,
потом в лубок всю руку. "Так, говорит, и держи ее палкой и спать не спи..."
Пришел на другой день к вечеру, пощупал: "Ну, кажи: боже, поможи". Я кажу:
"Боже, поможи!.." А он мне как надавит вот это место пальцем, так я и
зашелся весь... Это он мне еще одну косточку вправил... Потом даже три дня
не являлся, а как явился, прощупал: "Ну, кажи, хлопче: "Славу богу!" -
"Славу богу!" - "Ну вот за то же я тебе руку до шеи привьяжу!" А уж так
недели через три: "А ну, хлопче, крестись", - говорит. Стал я руку подымать
и, значит, на лоб не могу и на правое плечо не могу, только на левое. "Ну,
ничего, кажет, и сам бог с тебя кращего креста спросить не может, как он же
тебе сам руку зломав..." Видали теперь, через что я силы настоящей не имею?
- Да уж больше, чем у вас, Дрок, сила, - куда же она еще?.. В цирке
себя показывать? Вы как будто на меня серчаете, - смущенно говорил Веня, но
Дрок кричал еще азартней:
- А кто теперь друг на дружку не серчает?.. Все не только даже серчают,
а с лица земли готовы стереть!.. А мне то на вас досадно, что пению вы,
извиняйте, учите, а ребята мои вот христославить не умеют... Также и на
Пасху... Могли бы они заробить какую-нибудь копейку, а то они воют, как те
коты, какие на крышах, а что они воют такое, этого у них даже в понятии
нет...
- Христославить!.. Этого от нас не дождетесь, - улыбался Веня, - этому
учить мы, конечно, не будем...
- А не будете, то зачем вы и учите?.. Ну, с тем до свидания, когда
такое дело, - мне копать надо, а вам итить спать... И холодно начинает, как
я раздевши...
Веня отошел, но, вспомнив, крикнул назад:
- Вы бы их в кино когда-нибудь повели, ребят ваших!..
- В ки-но-о?.. Это для пристрастия?.. - на всю тихую весеннюю ночь
кричал Дрок. - Да я в газете читал, как один мальчишка завел другого в сарай
дровяной, там его удушил, пальтишко снял с него, за трешницу продал да в
ки-но-о!.. И почему же это он осмелился так?.. А это он до кина пристрастия
имел, а денег не было!.. Ки-но-о!.. Это же для ребят все равно как для нас
водка!.. Вон вы советы какие даете, а еще у-чи-тель!..
Веня отходил от Дрока поспешно и, отходя, долго еще слышал яростный
звяк его лопаты о камешки и какое-то бормотанье, так как остановиться сразу
и замолчать, как отрезать, Дрок не мог: он очень разжигался, говоря что бы
ни было, в нем очень много подымалось, и, зная это, Веня боялся, не сломает
ли он держак лопаты, слишком глубоко засаживая ее в тяжелую глину, и не