"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Маяк в тумане (Повесть)" - читать интересную книгу автора

здесь в таможне. Теперь он получает пенсию. Когда уходит в город его жена,
тоже старуха, Настасья Трофимовна, - ему уже через полчаса становится
страшно одному сидеть в комнате; ступая правой ногой и подтягивая левую,
опираясь на палку и держась за косяки дверей и выступы стен, он выволакивает
себя наружу и, помещаясь между кустов так, чтобы виден был город, начинает
кричать:
- На-а-стя!.. На-стя-а!..
Потом чаще, чаще, и совсем непрерывно, и очень долго:
- На-асть, насть-насть-насть... На-а-астя!..
Волосы у него длинные, белые, тонкие, как у детей, белая длинная
борода, белое незагорающее лицо, и неизменная на нем черная тужурка, вся
закапанная спереди. Голос у него был еще очень громкий. Фамилия его была
Недопёкин.
Когда он видел Дрока, то кричал ему, но Дрок уже привык к этому и не
отзывался. Жалости к старику у него не было, презрения тоже, - просто он был
ему не нужен. Но рядом с Недопёкиным жил человек, которого он не любил: это
был учитель пения - Венедикт Митрофаныч, человек уже пожилой тоже, но
ученики звали его Веней. Дрок знал, что в школе он получал всего только
сорок рублей, но проводил там не только целые дни, иногда и ночи, - это
когда надо было готовиться к школьному спектаклю, шить и замазывать
декорации: "Днем когда же?.. Ребята - разве они дадут?.." Или: "Ребята - они
на тебе повиснут, разве от них уйдешь?"
Роста он был небольшого, с виду щуплый и хрупкий, но даже и ребята,
которые целыми днями на нем висли, не могли его утомить.
Была одна ночь в марте, когда Веня подымался к себе из школы часа в
два, но светила ущербная луна, роились звезды, кричали дикие гуси, пролетая
на север, и тянуло тихим теплом с юга, а Дрок на своей земле равномерно
звякал железом лопаты о камень, спеша закончить перекопку. Он копал недалеко
от дороги, и Веня разглядел, что он до пояса гол, как и летом.
- Что это вы, Дрок, себя надрываете так? - остановился Веня.
- Никакого надрывания тут нет, - отвечал Дрок недовольно. - А если я
должен всю эту землю перевернуть, то... как по-вашему?
- По-моему?.. Большой у вас кусок земли, Дрок!
- Ага!.. Большой, находите?.. Так что вас завидки берут?.. А я же по
копейке с метра в горхоз плачу!.. Ну, бегите теперь вы, давайте им по две
або полторы, - вот и ваша будет!
- Мне не надо, на что она мне?
- Вам не надо, а сами говорите: большой кусок!.. Кому не надо, тот безо
внимания, и даже он слова не знает, большой или маленький... Я с воза наземь
дванадцать пудов сымаю, а недавно, года три назад, - я с земи на воз
дванадцать ложил... Ну, мне уж сорок второй, я уж не молодых годов
считаюсь... И должон бы я силу больше иметь, кабы руку себе не сломал...
- Что вы?.. Давно это? Не слыхал я что-то...
- Где же вам и слыхать, когда это ж в селе я тогда жил, - ну, одним
словом, дома, в отца з матерью... Семнадцать годов мне тогда было, - на
лошади я верхом, - и на всем скаку - туда к черту!.. Называется наше село
Звенячка... Это... может, когда слыхали, - Ново-Ушицкий был уезд Подольской
губернии. У меня же там брат живет, - как же!.. Как землетрясенье было в
прошлом годе, говорили тогда все: "Вот Крым провалится!.. Вот провалится!.."
И как все отсюдова тикали, то была и у меня думка домой отсюда ехать... Я