"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Итог жизни (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

наконец, что это не верховой, что это тот самый мерин Васька, забравшись
как-то в их маленький палисадник, захватил зубами и терзает широколистую,
стоявшую там в кадке пальму-латанию, которую три года заботливо выращивала
Алевтина Прокофьевна...
Перед тем как идти на обычную работу в местхоз, Михаил Дмитрич, ворча и
часто поминая "идиотские бабьи фантазии", поставил перед домом несколько
кольев и прибил к ним проволоку в защиту от мерина.


Алевтина Прокофьевна выросла среди нескольких мальчишек, своих братьев,
и от них переняла уменье терпеливо возиться с дикими птицами, с лесными
зверьками, делать их послушными звукам своего голоса, способными понимать
различные выражения светлых и круглых своих глаз и говорящие жесты рук,
тонких, но сильных.
Если бы применить эти ее способности как следует, могла бы выйти из нее
прекрасная работница в большом звероводном хозяйстве где-нибудь на нашем
лесистом севере; но она была только женою Михаила Дмитрича, жила на пустыре,
вдали от города, во время прибоев слушала, как ритмически плещется в берег
море, во время штиля не уставала удивляться ошеломляющей его голубизне и на
горах справа различала, - так примелькалось это, - каждую тропинку, каждую
синюю или красную скалу, каждую кизилевую чащобу... По утрам ходила в
кооперативные лавки, а придя, варила обед.
Ей нравилось, что встречала ее около дома ручная галка Пышка, кричала
пронзительно-радостно и усаживалась ей на плечо.
Эта Пышка - она уж имела свою маленькую историю.
Прежде всего она была нездешняя: здесь, около моря, не водились галки,
и не Алевтина Прокофьевна ее приручила.
Верстах в сорока, в степном городе выходил ее из желторотых галчат
мирный, одинокий старичок псаломщик, но бойкая птица повадилась пробираться
с ним вместе в церковь, и когда ей удавалось это, подымала там чрезвычайно
веселый кавардак.
Церковный сторож, очень богомольный и строгий старик, пытался изгнать
Пышку из церкви длинным шестом, на который привязывал тряпку, но куда же! -
Галка летала по церкви в полнейшей ошалелости от восторга: как всякая галка,
она любила блестящие вещи, а тут все блистало: иконостас, паникадило,
подсвечники, лампады перед иконами, разноцветные камешки окладов... Нет, из
такого великолепия не хотела улетать Пышка.
- Чер-товка!.. Чер-тов-ка ты!.. Вот уж чер-товка проклятая! - ругался
выведенный из терпения сторож.
Но тут же вздыхал он, поникал серебряною головою, прислонял к стене
шест и начинал усиленно креститься:
- Господи, прости согрешение!
Потом, отмоливши грех, опять подкрадывался к проказливой галке со своим
шестом и, наконец, уморясь снова, хрипло ругался:
- Ссво-лочь!.. Ах ты же, сволочь паскудная!
И когда крестился потом, то взывал хотя и просительно, но довольно
строго:
- Господи! Помоги изгнать беса!..
Вдвоем с псаломщиком они кое-как вытуривали галку и захлопывали двери,
но в конце концов пришлось псаломщику расстаться с Пышкой: он вынес ее на