"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Итог жизни (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

день поздно: затянулось заседание. С мерином он столкнулся для себя
неожиданно и хотел уже было выгнать эту неизвестно как попавшую сюда лошадь,
но вспомнил, говорила жена: "Чем будем кормить поросят, когда решительно
ничего не достанешь? Хоть бы одра какого купить для них на зарез: свиней от
мяса за уши не оттащишь".
По природе муж Алевтины Прокофьевны был здоров, неутомим и потому
добродушен. Он похлопал Ваську по тощей шее и сказал весело:
- Значит, ты и есть этот самый одер?.. Та-ак!.. - Провел рукой по
ребрам и добавил: - Ничего, - подходящ!
Ужиная, он говорил деловито:
- Да ведь лошадь, она, конечно, теперь уж пережиток... Скоро наших
теперешних лошадей в зверинцах будут показывать вместе с дикой лошадью
Пржевальского... И вообще... по вопросу всяких людских паразитов... Как
будут теперь перестраивать свою жизнь всякие вороны, галки, коршуны,
ястреба, хорьки... прочее такое... Все они приспособились к мелкому частному
хозяйству, и вдруг гигантские совхозы, колхозы... Ты сама говорила, что
вороны нападают на ястреба, когда он кур сторожит... Не дают курицу
истребить. А почему?.. Потому что вороны, - они долго живут на свете, они
отлично знают: нанесет курица яиц, выведет цыплят, - вот тогда-то они на
этом деле заработают!.. Кто больше всего маленьких цыплят таскает? Ворона,
разумеется... Так что куры - это и воронье хозяйство... А что будет ворона
делать в большом птичьем совхозе?.. И чем, хотел бы я знать, могут там
поживиться ястреба, хорьки, барсуки всякие?.. Когда дело будет поставлено
по-американски и цыплят даже выпускать из птичьего дома не будут, - чем?..
Ничем!.. Переведутся все эти твари, как волки в Англии...
Поужинав и поговорив, он, как и всегда, снял рубашку и проделал
гимнастические упражнения с гирями. Торс у него был атлетический, хотя пучок
щетинистых темных волос под носом начал уже седеть.
Едва стало светать, ошеломляюще залаял Ульрих. Он спал на веранде, и
иногда в комнаты доносилось его равномерное густое храпенье, действуя
усыпляюще. Но теперь он был вне себя. Его лай заставлял дрожать стекла
веранды...
Алевтина Прокофьевна совершенно потерянно шептала мужу:
- Миша, обыск!.. Это обыск!.. Они всегда приходят рано утром... Это
обыск, Миша!
Миша - Михаил Дмитрич - привык высыпаться по ночам. Разбуженный не
вовремя, он не испугался, он осерчал... Отворив двери на веранду, он
крикнул:
- Кто там? Улька, замолчи!.. Кто там? Какой там черт? По вопросу кого?
- Верховой! - прошептала сзади него Алевтина Прокофьевна. - Верховой, -
я вижу!
Действительно, в синеватом, чуть просыпавшемся там, за окнами веранды,
показалась смутно, черным силуэтом на черноте миндальных деревьев
вздыбленная как будто конская, но чудовищных размеров голова... Она тряслась
беспокойно, как будто верховой, только что слезший и стоявший рядом,
оправлял на ней уздечку или вешал на нее торбу с овсом.
- А почему же не стучат? - оторопел Михаил Дмитрич. - Улька, молчи!..
Молчи, тебе говорят!
И он решительно повернул ключ в дверях веранды. Улька был на цепочке,
он не мог сорваться; он только надсадно гремел, но они двое разглядели