"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Кость в голове (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

левую сломал, руку правую это место сломал, ключицу сломал... Как на
перевязку мне, а со мной дурнота. Говорил тогда доктор: "Не иначе, тебе
кости надо вынуть из головы, а то в голове будет кружение..." А я испугался:
как это кости из головы вынуть? Что это, шуточное дело? Так и отказался.
Побоялся, конечно... Особенно там один молодой настойчиво так: "Для вашей
же, говорит, пользы, соглашайтесь!" А я говорю: "Много вас словесно
благодарю, что вы со мной, как с богатым, хлопот имеете, а только, говорю,
решиться на это мне моя темнота не дозволяет". Нет, так правду будем
говорить: шуточное это дело - кости из головы вынимать! Ну в конце концов
пошел я на выписку, ничего из своей головы не вынимавши... Сижу на бульваре
раз, весь обвязанный, гляжу - инженер молодой, Семенцов его фамилия: "Ты
это, говорит, тот самый есть, который с лесов упал?" - "Я самый", - говорю.
"Так и так, твое дело верное, подавай в суд на начальника порта за увечье -
десять тысяч получишь". Понимаешь, прежнее время да десять тысяч, ведь это
что? Несчислимое богатство! Однако я так поглядел на него с жалостью... "Как
же, говорю, вы меня такому научаете, когда нам отказу на постройке ни в чем
не было? Доски, гвозди - вольные; сколько хочешь, столько и бери. Плотники,
может, виноваты, что так рештованье сколотили, ну, ничуть не сам хозяин...
Архитектор тут был? Был. За постройкой смотрел? Смотрел. Также и
подрядчиково это, конечно, дело, рештованье проглядеть, может, где фальшь,
ну никак не хозяина. Хозяин, он людям доверился, хозяин, он хотя в Москву
себе поезжай, раз от него люди к постройке приставлены. Выходит, что никаким
манером нельзя мне на него в суд подавать, если по правде..." Так ему
объясняю, инженеру, а он мне все свое: "Подавай, не сомневайся. Твое дело
верное. А меня в свидетели представь: видал я, как ты летел, - на моих
глазах дело было..." Опять я ему свое, опять он мне свое, так и плюнул даже
- пошел, что я такой дурак, своей кровной выгоды не понимаю. Два дня или
больше прошло, сижу на улице на скамейке около дома, где свою квартиру имел,
гляжу, пара едет, и кто же, ты думаешь? Сам начальник порта... видит меня -
узнал. Он, говорили мне, и в больницу заезжал, когда я в бессознании
находился... Кучеру приказ: стой! Из коляски вышел - и ко мне. Я подымаюсь,
а фуражки перед ним снять не могу, как я весь оббинтованный. А он мне:
"Садись со мной, поедем". Я в удивленье, конечно, ну, осмелел, сажусь рядом.
"Как здоровье?" - спрашивает. "Благодаря судьбе своей", - говорю. "Ты,
говорят, на меня прошенье в суд подал?" - "Не подавал, говорю, и подавать не
хочу... Может, говорю, и закон такой есть и мне бы с вас присудили, только
вы тут совсем непричинны: доски были вольные, гвозди вольные, стало быть,
сами мы виноваты, строильщики: сами для себя рештованье делали, а сделать
как следует - руки поотсыхали..."
Смотрит он на меня, смотрит, а старый уж человек, седого волоса куда в
нем больше, чем родимого, и в очках золотых... "Поедем-ка мы, говорит, с
тобой ко мне: там с женой моей потолкуешь..." Приехали. Точно, дама такая из
себя полная, ну, помоложе все-таки его годков на пятнадцать...
"Здравствуйте! (На "вы".) Как ваше здоровье?" Объяснил ей все. Горничной
позвонила. Вошла та в фартучке беленьком: "Чего прикажете?" - "Принесите нам
кофею". Ей, значит, стакан принесла горничная та и мне тоже. "Кушайте!" -
"Покорнейше благодарю". Пью я ложечкой, как следует, ложечка позлащенная,
она тоже пьет. Потом губы обтерла салфеткой и мне так издалька: "Говорят, вы
на нас с мужем в суд подали?" - "Нет, говорю, сударыня, никакого на это я
права не имею". - "Да вы, говорит, истинную правду мне выложите, а