"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Кость в голове (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

выдумывать не к чему". Опять ей, как самому адмиралу, изъясняю: "Никакой
вашей вины в этом нет, доски были вольные, гвозди вольные". Тут уж сам
адмирал подошел. "Вот что, голубчик! Если ты правду говоришь, что в суд
подавать не будешь, то я тебе сам заплачу... Примерно, пятьсот рублей - это
как, довольно с тебя будет?" - "Я, говорю, еще, может, с полгода не
налажусь, а за деньги могу вас только на словах благодарить". - "Ну, вот
тебе пять сотенных, считай!" Дает. Взял я. "Чувствительно благодарю, говорю.
Все-таки живет в вас, значит, добрая душа". А она, супруга-то его,
смотрит-смотрит на меня пристально да вдруг ему, адмиралу: "Возьмет пятьсот,
а в суд своим чередом подаст, я уж это в точности вижу!" И так мне горько
стало тогда от подобных слов!.. Все мое здоровье в пятьсот рублей оценили да
еще и веры мне дать не хотят... Положил я эти деньги на стол и говорю:
"Ничего мне не надо в таком случае. А в суд я подавать не думал, так и
сейчас не думаю... И денег мне с вас не надо. Эти деньги неправильные,
потому вы в этом моем увечье ни капли не виноваты". Да за картуз... Как она
вскрикнет вдруг да из комнаты вон. А начальник порта сует мне опять бумажки:
"Бери, бери, тебе пригодятся, а у нас думка с плеч долой..."
В то самое время и жена его выходит, а глаза платочком вытирает... "И
от меня лично, говорит, сто рублей вот возьмите, а в больницу девяносто
рублей за шесть месяцев тоже я сама взнесу".
И так все мы трое друг перед дружкой стоим и плачем, потому что тот,
адмирал, глядя на жену, слезам дал позволенье, а я от чувства... Так в
слезах и простились со мной, как с благородным, за руку: адмирал ведь
начальник всего порта, это что было в те времена... Вспомнить надо.
И разве же я мог с ним судиться? Что стал бы я на том суде говорить,
кого обвинять? Поди ищи виноватого, когда ни в чем отказу не было: доски,
гвозди, стропила, балки - все бери свободно. К кому же вину приписать? А тут
еще на моей памяти - в Киеве дом от города строили пятиэтажный, четверо
сошлись на балкончике на свежем бетоне покурить да провалились, - это с
пятого этажа. И бетон полетел вместе с ними. Понятно, от них ни одной
косточки цельной не осталось. И вот пошли ходить четыре бабы клянчить.
Ходили-ходили, и только одна сто рублей получила, как у ней четверо ребят,
мал мала меньше. А другим и того не дали: отправляйся в деревню, хлебушко
черный жуй.
Евсей повел смешливыми губами:
- И, небось, еще скажешь: "Присудили бы мне на суде десять тысяч, -
нипочем бы я их не взял!"
Но Павел ответил строго:
- Не взять, отчего же такое? Взять бы я взял, а только правильной
суммой своей не считал бы.
- Однако ж от адмирала того взял шестьсот. Адмиралы!.. Сколько их,
говорят, в море покидали в восемнадцатом, а ты тут нагородил. Это когда с
тобой дело было?
- Это, почитай, перед войной случилось.
- Деньги-то пропил потом? - полюбопытствовал Евсей.
- Нет, на хозяйство эти деньги пошли.
- Поэтому ты хозяин был богатый?
- Нет... Все под итог пропало. И как они мне, эти деньги, могли в
пользу пойти, когда они неправильные деньги? Вот поэтому они и пропали зря.
Первым делом я женщине доверился... в доме этом жила за няньку вроде