"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Гриф и Граф" - читать интересную книгу автора

пытался лаять. Даже ворчать он не мог.
Только часам к трем, когда очень посвежело в воздухе, бодрее стало в
теле, оттянуло от головы. Повернул голову посмотреть, здесь ли эта страшная
птица? Клетка стояла на прежнем месте, и птица спала в ней, издали
безголовая, как все птицы, когда они спят. Попробовал разжать челюсти.
Отдалось режущей болью в затылке, но вытерпел. Так сжимал и разжимал челюсти
несколько раз... Захотелось пить.
Мелкий дождь начал быстро сеяться, но - не успела еще намокнуть шерсть
- перестал. Как всегда по ночам, пробунел за окошками кашель хозяина. В
таких случаях срывался с места Граф и мчался к воротам, лая, чтобы показать,
что он не спит, стережет. (И Яков Кузьмич понимал его и бурчал о нем: "Ишь,
стерва, зарабатывает!") Но теперь "зарабатывать" не поднялся Граф,
промолчал.
Самое обидное для него было, что ударила его так больно птица. Еще
когда он был щенком, он помнил на этом же самом дворе злого старого селезня
с зеленой головой, который тоже пытался нападать на него с разинутым клювом
и шипел при этом, как змея. Но ничего не стоило, отскочивши, ухватить его за
жесткую шею и трепать его по всему двору, так что летели пух и перья, и
кто-нибудь из дома бежал его отбивать. Потом, когда он подрос, все птицы его
боялись, и, когда он бросался на эту страшную птицу, разве он думал, что она
осмелится его клюнуть?
Очень хотелось пить.
Под трубой водосточной стояла кадушка, из нее лакал часто воду Граф,
подымаясь для этого на задние лапы. Попробовал сделать это теперь, -
тихонько встав, продвинулся к ней, но подняться не мог - сорвался. Постоял с
минуту, приходя в себя, и медленно побрел искать глиняную миску с водой для
кур, обложенную со всех сторон камнями, чтобы куры не могли ее опрокинуть.
Нашел; вода там была мутная и скверно пахла, но все-таки полакал и стал
крепче в лапах. Попробовал даже встряхнуться.
Ему самому нравилось всегда, и, он заметил, нравилось детям хозяина,
как он, тряся головой, хлопал лопушистыми ушами, точно хлопушками. Но теперь
он встряхнулся только спиной и боками, - голову он берег. Посмотрел искоса
на небо: луны не было видно, только звезды, и облака бежали по ним проворно.
Дул небольшой ветер, и скрипело около дома дерево, старый можжевельник с
шишечками не больше горошины, который все собирался срубить хозяин и все не
мог собраться. Но скрипело оно теперь до того жалобно, что Графу захотелось
поскрести за ухом. Присел было и поднял уже заднюю лапу, но опустил. Скрипи,
скрипи, можжевельник! Скрипи, проклятый!..
На клетку со страшной птицей Граф смотрел только мельком: глянет - и
отведет глаза, как молнии.
Медленно переставляя ноги и держа голову вниз, Граф обошел вдоль забора
и сарая весь двор. Посидел около ворот и так же медленно, но держась ближе к
клетке, еще раз обошел его.
Гриф спал плохо.
Он спал по долгой привычке спать по ночам, - это была старая птица. Он
спал от тяжести в зобу, как всегда даже и днем засыпал на время, если
наедался плотно. Но сломанное крыло ныло и рвущей болью отдавалось иногда и
в спине и в подвернутой шее. Тогда огромная, в полтора аршина высотою, птица
вздрагивала и переступала лапами.
Это был одинокий гриф, еще не искавший себе самки на тридцатую весну.