"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Жестокость (Повесть)" - читать интересную книгу автора

И такая была тоска тайная видеть эти осенние флаги, и последних
бабочек, и зрелые листья: близость конца какого-то, зимы: осенью маме хуже.
Она и умерла осенью. Половина его детства - была больная мама. Она даже
редко целовала его: ведь она была женою врача, и знала, что может его
заразить, и боялась его целовать. У нее была своя комната, где,
прозрачноликая, как икона, проводила она на шезлонге целые дни, читала
толстые журналы в цветных обложках, спала при открытой форточке и кашляла.
С двумя старшими братьями или с отцом он любил ходить купаться в Ерике,
в купальнях Михайлова под семинарией; но с соседями-кадетами иногда уходил к
собору, где стояла спасательная будка, обвешанная пробковыми кругами, и жил
спасатель, здоровенный мужчина, вечно пьяный: летом он спасал, а осенью и
зимою ходил к своим "спасенникам" просить на водку.
На берегу в этом месте росли старые ветлы, и в воде на песчаном дне
переплетались их корни. Переплет этих корней и был точно невод водяного:
каждое лето здесь тонуло несколько человек, запутавшись ногами в корни, и
каждое лето спасателю удавалось выволочь за волосы человек двадцать -
тридцать. Ребята говорили даже, что живет тут в омуте чудовище сом, пудов в
сорок, и что это он хватает за ноги народ.
Тем любопытнее было купаться именно здесь, а не в бессомовных купальнях
с деревянным полом, где и утонуть-то даже было нельзя. И однажды запутался в
корнях, ныряя, его товарищ, маленький кадет Вася, а дежуривший на лодке
спасатель кинулся его вытаскивать и вытащил.
Вася был сын пехотного капитана, жившего рядом с ними, и спасатель
заходил к нему в тот же день, и потом стал ходить часто, когда олень
испортил воду и народ перестал уж купаться.
Но один раз осенью он зашел и к ним, пьяный, и стал требовать на водку
у отца, - за что? - за то, что и его маленького сына он мог бы вытащить в
случае чего, как вытащил кадета, что он - спасатель, и ему все равно, кого
спасать, и раз спасательство его ремесло, то должно оно кормить его круглый
год: он не виноват, что зимой люди не купаются и не тонут.
Отец вздумал прогнать его, ничего не давши, а он, пьяный, накричал на
отца. Мать из своей комнаты поняла это так, что кто-то из ее мальчиков
утонул, и, слабая, умерла от страху.
Ее хоронили в ясный теплый день, когда падали листья и сверкала,
мелькая в глазах, паутина.
Потом началась гимназия, длинная, почти бесконечная... Древний чех,
директор, крикливый старец, по фамилии Тихий, синие мундирчики, серые
шинели, отметки.
В партию вступил он в восьмом классе и был эсер, как и старшие братья,
уже студенты. Февральская революция застала его тоже студентом-юристом, но
уже к августу он называл себя левым эсером, а в октябре стал убежденным
большевиком.
И там, откуда ехал теперь в форде, был комиссаром суда...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- У вас есть еще папиросы, товарищ? - чинно говорит рязанец студенту.
Быть чинным, когда за тобою, возможно, гонятся, когда ты, возможно,
обойден, отрезан... - это входит в законы игры.
- Вам Стамболи или Асвадурова? - осведомился студент так же чинно.
Трещали спереди и сзади колеса линеек, фыркали лошади, гудели и пыхтели
машины.