"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. В грозу" - читать интересную книгу автора

Домой пришла совершенно босая, так как раскисли от влажного снега и
совсем сползли с ног туфли; потом болела несколько дней, но все-таки без
этого не завелась бы в доме корова, которая должна была недель через пять
отелиться и давать молоко.
Так как это было последнее, за что можно было ухватиться, чтобы не
утонуть теперь при новом всеобщем потопе, то на Женьку чуть не молились.
Понятен стал древний Египет с его аписами: так сближаются иногда эпохи,
разделенные тысячами лет... Пасти Женьку приходилось по балкам, где с
дубовых кустов не сорвало еще ветром желтых, оставшихся зимовать листьев,
где была еще сухая чахлая трава; и Мушка, храбро кутаясь в дырявое ватное
розовое одеяло, подпоясанное веревочкой, пасла ее днем, а на ночь успевала
набирать для нее мешок той же травы и листьев. Зимою балки были таинственны,
и за каждым изгибом их чудился притаившийся грабитель.
Стояла Женька в комнате, соседней со спальней: это - чтобы услышать
через тонкую стенку, когда за нею придут грабители. У Максима Николаевича
было охотничье ружье, но на него не возлагалось больших надежд, и Ольга
Михайловна, для бегства в случае налета, проделала ход из кладовой на чердак
и несколько раз вдвоем с Мушкой повторяла эту сложную историю: ставила на
стол табурет, с табурета открывала в потолке дверцу, пробиралась потом по
темному чердаку и вылезала через слуховое окно наружу...
Голод и страх - из этого состояла зима, - страх за себя, страх за
корову - вдруг ляжет, не выдержит, - очень худа, - или начнет телиться и не
растелится, - страх и голод, какие владели людьми только в доисторические
времена.
Когда должна была телиться Женька, несколько ночей дежурили, - все
боялись, что не растелится.
Но Женька растелилась, улучив для этого время, когда устали дежурить.
Однажды утром первая вошла к ней Мушка и увидела в полутемной комнате
что-то очень много черных ног, толстых и тоненьких, - тут же догадалась, что
это значит - теленок, - и, может быть, не один, а больше, - и, выбежав,
пронзительно закричала:
- Мама, иди скорее!.. Иди же!.. Да иди же!..
Все трое столпились около Женьки, и Женька тихо мычала, а теленок (он
был один) повернул ко всем толстенькую белую мордочку, и всем показалось,
что это - бычок.
И два дня потом, в общей сумятице и радости и возне с Женькой, был он
бычком, пока не оказался телочкой. И хотя молока Женька начала давать мало
(очень опухло вымя) и хорошо было бы зарезать и съесть теленка, но как же
было резать такую милую, доверчиво всех толкавшую белой мордочкой,
маленькую, курчаво-черную телку?
За то, что толкалась, назвали ее Толкушкой.
- Только бы февраль, а уж в марте трава пойдет, - да, мама?.. Толкушка
будет пастись.
Мушка чуть не плакала, глядя на всесильного Максима Николаевича, и тот
сказал наконец:
- Что ж... будем кормить как-нибудь... Пусть живет...
От радости Мушка завертелась по комнате волчком, перекинулась через
голову на диване, кричала "ура", и потом из коровника слышалось ее
умиленное:
- Ты ж мое Толку-Толку!.. Ты ж мое золотое, ты ж мое изумительное