"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Медвежонок (Поэма в прозе)" - читать интересную книгу автора

того углубился в небо.
- А куда это они, папа? - спросил Петя.
- Сибирь большая. Их дело. Уж они свое знают.
- А их много, папа?
- Я знаю, я знаю: маленькая тыща! - заспешил Ваня. Значило это -
пятьсот. Свой еще язык был у Вани, и всегда он спешил сказать свое: скажет и
ждет, так или нет, и бегает по всем бойкими глазенками, а тугие щеки
надувает зачем-то, как мячи.
На одном из поворотов дороги, в стороне, на опушке, заметил Алпатов
сырого лесничего с ружьем наизготовку, издали раскланялся с ним, но ничего
не крикнул, чтобы не пугать его дичи.
По плотно убитой тропинке возле дороги вперегонку бежала крепконогая
ребятежь - все в синих матросках с якорями, в шапочках с лентами, и уж
когда-то успели жарко загореть у них и руки по локоть, и ноги до колен, и
шеи. На белокрылых капустниц и пестрых крапивниц, подкравшись, набрасывались
с гиком, а скользкий уж как-то хитро ушел из рук, зашуршал и уполз в
валежник.
На привале, на подмытых полой водою сосновых корнях осели матерого
Алпатого крупные, складные, полнощекие веселые детеныши. Рядом с красным
крестом воткнула ему Оля желтый цветок в петлицу, даже в ладоши захлопала -
до того это вышло красиво.
Оглядевши кругом синие леса и зеленые бугры и лощины, медленно спросил
серьезный Петя:
- Папа, а земля живая?
- Ну, какой ты дурак! - подхватила Оля. - Земля живая!
- А ты почем знаешь? - упрямился Петя. - Может, она и живая!
- Ну, разве ей больно?
- Может, больно... Ты ведь землей не была?
Гладил их, милых спорщиков, Алпатов, думал о вчерашнем и нынешнем
генерале и о многом еще. А Ваня повис на его колене головой вниз, заболтал
ногами и спросил неожиданно:
- Папа, а ты знаешь, как пароход в море огребается?.. - Не дождался
ответа, сам ответил сияя: - Хвостом!
И сказал Алпатов, не для них, про себя, только громко:
- Эка ведь, а? Поздно я женился на вашей маме... Не угадал.
От утра сосна вверху была вся дымчатая, потная, густая, и с концов игол
скатывались и падали, шурша, смолистые капли.
Когда возвращался Алпатов и шел по айнским улицам, попалась Маша
Бубнова - худищая, слезоточивая, утиралась фартуком и причитала:
- Совсем я, ваше благородие, на нишшем полозу! Ишь какие деточки идут -
чистые ангелы!.. А на мои картины туманные, на мое горе душное, на мои-то
слезы сиротские...
Алпатов дал ей двугривенный.
Ехал пылко на ямской тележке в дорожной бурке крестьянский начальник
Дыбов. Перекликнулись: "В уезд?" - "В уезд!"
Встретился держатель бань Брёхов - не затруднил разговором, только
поклонился низко.
А около церкви, там, где от главной улицы к церковной площади
прорезался проулок, увидал Алпатов о.Герасима: шел протопоп, заняв собою
весь проулок.