"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Медвежонок (Поэма в прозе)" - читать интересную книгу автора

долго, потом встал, беспокойно пофыркивая и косясь по сторонам, и принялся
медленно таскать к своему логову щепу, старые метлы, солому. Догадались, что
готовится сосать лапу; принесли хворосту, закрыли им со всех сторон конуру,
и Миш покорился непреодолимой спячке. Его не было, но он был. На алпатовском
дворе без него стало просторнее и скучнее, но знали, что он никуда не ушел,
что он тоже здесь, и каждое утро дети подходили к куче хвороста посмотреть,
идет ли пар. На хворосте пар оседал густым шершавым желтоватым инеем; дети
счищали днем этот иней, а наутро он налипал вновь. И сначала удивлялись, как
это можно так долго спать, потом привыкли. Запрягали Барсука в санки,
накрывали щеглов и чечеток лучками внизу на репейнике, а для снегирей
привязывали силки на длинные, как удилища, палки и тихо подсовывали им под
ноги на березы.
Зимой куда хочешь - дорога. Приезжали из глухих дебрей тунгусы с
пушниной, а также для взноса ясака, и аинцы, те, что попроще, охотились за
ними, как они за куницами.
Зимою сугробы на улицах бывали так велики, что для ходьбы около домов,
как траншеи, копали узкие, тихие, синие коридоры, и оттого, что снежные
стены подымались выше деревянных, в домах было темно и скучно. От скуки
спали зимою как могли много, а от затяжного спанья еще пуще скучали.
Но то, что у Алпатова на дворе, как в берлоге лесной, спал медвежонок,
искренне веселило аинцев.
Спрашивали с молодым любопытством:
- Спит?
- Спит.
- Ишь ты его (добродушно), спит!.. Вот язва!
А когда собирались у Алпатова, то первым делом обхаживали кругом
березовую конуру, забросанную хворостом и соломою и щедро укрытую сверху
снегом. Приглядывались, слушали, спорили - спит ли?..
Спал.


VI

Девятнадцатого декабря родился у Руфины Петровны десятый ребенок.
Незадолго перед этим маленький Ваня, ее любимец, уличал ее во лжи:
- Какая ты, мама, врунья! Ах, какая врунья!
- Я? Что ты!
- Какая врунья!.. Ты сказала, если я буду умный, у меня будет еще
сестрица. Вот я уже сколько дней умный, пять дней умный, шесть дней умный, а
никого нет!
Но хоть и ждала девочку Руфина Петровна, - родился мальчик, большой и
крепкий, как все Алпатовы. Назвали его Борисом, и полковник положил на его
имя - как было и с прочими детьми - припасенную к этому случаю тысячу рублей
в банк.
Боба был седьмым сыном, и когда поздравляли Алпатова с наследником,
говорил он о себе значительно:
- Да, вот так-то: семь сыновей... Семь сыновей да еще и сам соловей! -
и подбрасывал крупную голову молодцевато.
Алпатов старел незаметно: сдавал себя времени по волоску, как хорошо
защищенную крепость; каждый день, вставая, чувствовал себя, как вчера, и