"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Движения (Поэма)" - читать интересную книгу автора

бойся! - притворно серчал Антон Антоныч.
- Тоже вино нашел, - ворчал Веденяпин. - Сколько раз тебе говорил:
покупай го-сотерн!
- То уж ты покупай го-сотерн, а йя к тебе приеду... Да ты - мошенник,
ты мухомора в чаю настоишь, да бутылку, как сказать, запечатаешь...
- Вот-вот, еще при тебе и открывать буду и скажу, что го-сотерн... А ты
будешь пить и еще похвалишь. Вот то, скажешь, марка! - и засмеялся
раскатисто Веденяпин, и звонко засмеялся Антон Антоныч; оба смеялись до слез
и к дому шли обнявшись.
За обедом рассказал Веденяпин, как в этот день рано утром он поймал на
озере щуку.
- На живца поставил с колокольчиком, - сам прилег, задремал. Тут еще
комарня кусалась, - с головой завернулся... Слышу: динь-динь-динь! Деликатно
так, чуть-чуть... Думаю - окунишка-фунтовичок. Не спешу для дряни. Слышу тут
же - дири-дири-динь!.. и удилище гнет. Что за гвалт?.. Иду - смятение.
Удилище ходырем ходит. Только приник тащить, - хап! - мертвая хватка:
колокольчик в плач, удилище по воде хлясть! - чуть бы еще - и с корнем бы
унесло... Захватил... Минут двадцать бился, вываживал... Что же, вы думаете,
оказалось?.. Сначала взялся щуренок, - желторотый птенец, - вот! (Веденяпин
отсек от левой руки ребром правой кусок с ладонь). На этого, следом, другой
щуренок взялся, побольше, - вот! (Ударил себя в перегиб локтя.) И, наконец,
эта самая щука: сизая, дрянь, и с икрой... Пятнадцать фунтов вытянула - вот,
- и он распрямил, насколько мог, всю руку, оглядел ее и решительно чиркнул
по плечу. - Так и вытащил их всех трех сразу, и живец цел!
За столом сидели и Кука, и Сёзя, и Елена Ивановна. Когда приезжал
Веденяпин, всегда обед был веселый.
И дело свое Веденяпин высказал также шутя, так что Антон Антоныч долго
не хотел верить: смеялся и махал рукой. А дело было простое, мелкое:
Веденяпин предлагал ему застраховать через него у знакомого агента солому.
Агент был новый, и Веденяпин хотел помочь ему, как другу.
- Та на черта мне ее страховать, когда я ее продам и уеду, и звания
моего тут не останется, а? - спрашивал, горячась, Антон Антоныч.
- Хорошо, уедешь, а если она сгорит раньше, чем ты уедешь? - спокойно
говорил Веденяпин.
- Да как же она может сгореть? Од-чего сгорит?
- От огня, Антон Антоныч... От искры, например: из молотилки искра -
и... и пойдет чесать.
- Га!.. Искра!.. А люди где же? То ж ведь не без людей молотят?.. Да
куда ей там долететь, к чертовой матери, искре!..
- А ночью?
- А ночью не молотят, как сказать! Чи ты игде видел, шо молотят и
ночью?
- Не молотят, а подожгет кто-нибудь ночью. Спичку бросил - и пошел.
Ведь соблазн: как крыса в керосине вспыхнет... Я бы и сам поджег, не
утерпел.
- А сторож, как сказать?
- Какой сторож?
- А-а... говорить с тобой! Какой сторож? Сторож, ну! Не чучело, как
сказать, не китайска пушка, шо из картонки лепьят... сторож!
- Вот он-то сам закурит и подпалит... Знаем мы этих сторожей саврасых!