"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лесная топь (Поэма в прозе)" - читать интересную книгу автора

В проточном пруде за огородами, надсаживаясь, квакали лягушки, и жевала
на дворе лошадь, фыркая длинными губами.
Антонина мерила пятно каждый день узкой каемкой рукава и все ошибалась;
то ей казалось, что оно растет больше и спускается на правый глаз, то
казалось, что оно сбегается к уху и светлеет.
На пятой неделе по маленькому тельцу пошли нарывы, большие и яркие и,
должно быть, болезненные, потому что девочка кричала, почти не умолкая.
Антонина выбилась из сил. Она вся ушла в немое, крикливое, неизвестное
ей существо, ушла испуганными глазами, боясь дотронуться; стала прозрачной и
чуткой, вздрагивающей и требующей ответа.
- Это ничего: дурная кровь выходит, - говорили бабы...


IV

Загорелось Милюково ранним утром. Неверный излучистый свет взбирался на
серое небо, бледный и тихий, а ему навстречу с земли тигровыми бросками
кидалось уверенное в себе кровавое пламя, веселое, как пирующий бог.
Отодвинулся и почернел лес, и нахмурилось небо.
Дул в это время свежий, только что проснувшийся ветер и раздувал огонь,
как меха большой ярко-красной гармоники.
Будто застучал град по крышам, залаяли собаки сразу во всех концах,
жалобно замычали коровы, закудахтали куры. Темная земная сила проснулась и
подняла людей, и в двойном свете - бледном и пугливом от зари и в
непривычном дерзком и рубиновом от огня - люди засновали кругом растерянными
крикливыми тенями. Их тела расплывались в дыму, а крики раздирались в
бессильные клочья рычаньем пламени, жрущего на виду у всех толстые бревна
изб, как прутья, и одонья только что собранного хлеба, как пучки соломы.
С больших серых ветел, ободранных и корявых, кисло глядели грачиные
гнезда. Огонь долго целился в них колеблющимися зубами, наконец, захватил и
завыл от радости и заплясал в серой листве, как красный паяц, подбрасывая
гнезда, как шапки.
Вверху метались голуби молчаливыми тенями, и еще выше галочьи стаи
стучали хлопотливыми криками в воздух, точно сколачивали для крепости
отлетающие облака дыма костяными гвоздями.
Стоял кто-то невидный в огне и метко бросал вперед головнями в новые
избы и новые риги, и они вспыхивали дружно, наперебой, точно бились об
заклад, кто скорей. Дым уже закутал небо, клубистый и черный, как огромная
овчина. Нагрелся воздух. Устали звонить в набат на монументальной колокольне
и бросили. С грохотом, точно выстрелили из пушки, упала наземь железная
крыша на доме лавочника Кузьмы Чехвостого. Пожарную трубу сломали. Дребезжа,
проскакивали сквозь толпу плещущие бочки с водой, и метался вслед за ними,
безнадежно махая руками, сотский Денис с закопченной медяшкой на груди.
Гнали за околицу ревущих коров; взбесившиеся лошади с кровавыми глазами
мчались по улице, топча вынесенный скарб. Исступленно визжали свиньи,
блеяли, точно плакали, овцы.
Когда желтое далекое солнце, хрустально хрупкое и звенящее, брызнуло
игольчатыми лучами и глянуло вниз с посиневшего неба, на него снизу узко
глядело, бесстыдно смеялось и плясало на развалинах другое, земное солнце,
гогочущее и оголенное, точно растрепанная пьяная баба в красном кумаче,