"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Лесная топь (Поэма в прозе)" - читать интересную книгу авторабаба-цокотуха, потом осипшая, прохваченная сыростью, безответностью и
тишиной. Антонина не могла себе объяснить, зачем она оделась, ощупью находя платье, отворила окно и тихо соскочила на двор, но на дворе, несмело пробираясь на стук в темноте сквозь кусты лебеды и щепки, она поняла, что ее толкает любопытство, что это почему-то страшно, что кто-то будет над нею смеяться, но что она все равно пойдет. Залаяла собака вблизи, сразу отчетливо и резко, за ней другая меньше и дальше, может быть, около Зайцева. Продвинулся вперед бердоносовский дом с сараем двумя мреющими темными пятнами, и мелькнули в глазах ворота с широкой крышей, похожей на гроб. Собака узнала, визгнула и пошла рядом; собака была пестрая - белая с черным, - и видно было, как двигались только одни белые пятна; где-то в воздухе вилял белый хвост, и стало почему-то смешно, потом тоскливо. Кубарем подкатилась и другая собачонка, каштановая днем, теперь серая, как земля. Антонина остановилась, огляделась и совсем близко услышала колотушку. Привыкшие к темноте глаза Зайцева наткнулись на нее вдруг и встревожились. - Это кто там? - строго плеснул он в воздух. Слова глухо шлепнулись около, как прыгнувшие жабы. - Это я... стряпуха, - несмело ответила Антонина. Зайцев промычал что-то и подошел ближе, вышмыгнул из темноты, чуть звякая колотушкой, и уже можно было рассмотреть, что он или в высокой чуйке, или в тулупе: торчал воротник выше головы и висели полы. Подошел, кашлянул, стало слышно душное сопенье. Антонина стояла и смотрела и чувствовала, что робость ее куда-то уходит. - С кем снюхалась-то?.. Интересно секрет узнать, к кому это вышла? - В шуршащих словах пряталась зависть. - К тебе, - просто ответила Антонина. - Смеяться тут нечего, - обиделся Зайцев, - ко мне ведь тоже ходили... Думаешь, как теперь, - такой всегда был?.. Я герой был в свое время... конешно, теперь не пойдут. - А я вот пришла, - так же просто и тихо ответила Антонина. - А я не посмотрю и по шее дам, - прошипел, отодвигаясь, Зайцев. - За что по шее? - За то, не форси!.. Чего форсишь?.. Ишь, на хорошее дело вышла!.. Я - караульщик, возьму и не позволю... И не форси. - Это к тебе я вышла, жалко стало, - объяснила Антонина. Зайцев подумал, поверил и опешил. - Ко мне? Чего ко мне?.. Жалко стало... Угу... Жалел волк кобылу, оставил хвост да гриву... Ко мне! Он ронял бессвязные сиплые слова, больше объедки слов, такие же, как и его лицо, и придвигался ближе, ошарашенный и недоумелый. Потом он нащупал в кармане спички, вынул, зажег и увидел серьезные большие глаза на бледном лице, а она - знакомый цветной шарф, голую десну и красно взрезанные веки над остатками глаз. Спичка потухла; Зайцев притушил ее пальцами и бросил. - Я - вон какой, - уныло прогудел он, как шмель, - не видела как |
|
|