"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Сад (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Не иначе, как случай! До меня уж урядник добирался, да шиша взял.
Генерал это мне: "Ну, говорит, рыбак, будет у тебя улов, будет тебе обнова".
Ладно, говорю, постараемся. Вынесли это для них ковры на берег, удочки мне
дали... Лески богатые были: двадцать пять аршин леска одна. Посмотрел я на
грузила, - эх, грузила не по-моему, - дай-ка перевяжу. Перевязал... Глядь,
на середке шереспер бултыхнулся... А, думаю, ладно! Насадил и на то самое
место как жарну! Как струна леска легла. Генерал так даже присел с
удивлением. "Ну, говорит, рыбак! Сроду такого не видал, - как струна леска
легла! Когда-то, говорит, рыба будет". А рыбу, говорю, ваше
превосходительство, тянуть надо. Сразу это взялось и удилище гнет!
Ухватились они вместе, генерал с дочерью, тянут-пыхтят, уморились, насилу к
берегу подвели: двенадцать фунтов вытянули. Куда его такого девать? В кулек
не лезет; в ковер завернули: солдаты понесли, как упокойника... Генерал мне
бумажку свернул, - на! Думал я - рубль, ан десять рублей оказалось... Так я
на этом бунту еще и десятку заработал... Дела!
- А будь бы иначе, его бы драли, - опять вставил Семен.
- Это что и говорить! - живо подхватил Онисим. - Потому - урядник на
меня зол, а зол, что ему в рыбе не уважаю... Он бы меня не то что драть, - и
сейчас бы я в Сибири сидел: сказал бы - зачинщик, и крышка. Нешто нам
поверят? Ему поверят, потому что - власть, а мы что?.. Опять же и то
сказать: в рыбе уважить! Мы-то за нее нешто денег не плотим? Полтораста
рублей мы за реку графу плотим, а за озеро особенно. Как тут уважить?
Еле-еле свои деньги выгонишь. А мокнем-то? А ночей-то не спим? Посчитай-ка
по совести...
От реки вверх подымались свежие, чуть видные полосы тумана.
Легкие весла челноков враз опускались в воду, и с каждым взмахом их
челноки бросали за собою две сажени реки.
- Да вы далеко едете? - спросил Шевардин.
- Ага! Напросился, теперь посиди, - засмеялся Онисим.
- Верст за шесть поедем, за Пришиб. Теперь-то скоро, - прогудел сбоку
Семен.
- Рыбы - ее и здесь много, да не возьмешь нипочем, - оглянулся кругом
Онисим. - Дубье внизу лежит, такое дубье на дне, прямо столетнее... Сколько
сетей об него изорвали, - не возьмешь, как в крепости. Удочками здесь
ловить, это так, удочками сколько хочешь... Ну, конечно, не прежние года,
это и говорить нечего. Что старики нам говорили да что теперь стало - и
звания того нет.
Онисим говорил, и хлопали по воде весла.
Прозрачный и легкий, полный лунных лучей воздух, округленный тишиною,
проходил через все тело Шевардина и делал его таким же прозрачным, таким же
легким, таким же тихим, но сбоку его, как черная осторожная ночная птица,
плыл на узком челноке Семен Драный, и в тишине чудился его замогильный
голос, съедающий тишину, и черным пятном на прозрачный воздух ложилась его
согнутая спина и съедала прозрачность.
- Как уезжал генерал, - говорил Онисим, - обещал петербургский подарок
прислать. Я уж знаю, что это - петербургский подарок: это сто рублей у них
называется. Конечно, богатому человеку, что ему сто рублей? Он и тыщу даст
за удовольствие. Вот, думаю, поправлюсь; избу покрою, землю сыму, - все
честь честью. Месяц жду - нет... Два - нет... Почитай, полгода прошло, -
призывает меня становой пристав. - На, говорит, получай, двадцать рублей