"Слава Сергеев. Москва нас больше не любит " - читать интересную книгу автора

В одном знакомом издательстве появился новый редактор. Симпатичный
парень лет тридцати с небольшим. Одевался как-то так забавно, мило
здоровался (без угрюмости), запустил любопытный проект, - и кто-то мне про
него еще сказал, что он несколько лет прожил в Лондоне и чему-то там
стажировался. А, - подумал я, - вот где его улыбаться научили, в нашей
стране это ведь не очень принято... Сам он как-то сказал, что в Лондоне
работает его бывшая жена, в самом конце 1990-х он уехал домой, думал, что
теперь уже можно, а вот она с сыном осталась - позже вышла замуж за
аборигена.
- Грустная история, - говорю.
- Да нет, - отвечает, - обычная.
И вдруг я встречаю его и его подругу в том самом баре, где встретил
главреда "К.", г-на В. Помните, глава "Три богатыря"? Я же говорю,
популярное место среди творческих людей.
В тот вечер зашел, а они сидят у самой стойки. Они с подругой-коллегой.
Я так и не понял, кто она, подруга или коллега или и то и другое, но это в
данном случае неважно, не наше дело, как говорится. К тому же девушка
симпатичная - грустные глаза, длинные каштановые волосы, - не имея
практического применения, эти детали меня несколько тонизировали, так как
вечером после работы я, естественно, немного устал. Еще время было позднее,
погода плохая... В общем, вы сами все понимаете.
И знаете, мы очень неплохо поговорили в тот вечер, пошутили как-то,
выпили, посмеялись, даже настроение поднялось. Поговорили о книжках, об
издательских делах, об общих знакомых. С кем еще поговоришь о литературе
сейчас? Только с редактором или ведущим книжной колонки. Все прочие часто
обнаруживают такие провалы, что становится даже неудобно. Причем неудобно
непонятно за кого - за них, что элементарно необразованны, или за себя, что
книжки читаешь - ерундой занимаешься. Спросишь: помните у Чехова?... А в
ответ неловкость - sorry, я почти не читаю. Как-то нет времени...
Правда, редактор (допустим, его звали Максим) тоже среди прочего
сказал, что он:
а) весьма высокооплачиваемый редактор, вы не думайте
б) вообще-то дворянин
в) у поэта Иосифа Бродского... - дутая репутация. Это очень средний
советский поэт и вообще, у него хороших стихов очень и очень мало. Вся
русская литература ХХ века состоит из дутых репутаций, - сказал редактор
Максим.
Пункт в) прозвучал очень неожиданно, даже немного ошарашивающе, но я
последнее время, как говорится, слышал и не такое, поэтому лишь сложил под
столом пальцы крестиком и, проговорив про себя три раза "ом мани, падме
хум", продолжил беседу.
Потому что, повторяю, очень неплохо сидели. Можно добавить - как ни
странно. Я подумал: ну не любит человек Бродского, ну и что с того? Бывает!
О вкусах ведь не спорят! Правда, Максим добавил (уже на выходе), что у него,
у Максима Н., стихи в журналах стали печататься раньше, чем у Бродского, что
у него первая публикация произошла в 12 лет, причем не где-нибудь, а в Новом
журнале!... Но я уже немного пьяный был, следовательно, добрый и не
среагировал. И подруга у него, повторяю, была симпатичная. С милыми карими
глазами не то садового цветка, не то тихого омута (в котором черти водятся),