"Слава Сергеев. Москва нас больше не любит " - читать интересную книгу автора

Девушка промолчала. Потом сказала:
- Сейчас каждый зарабатывает свой хлеб как может.
- То есть? - говорю.
- Ну, как "то есть"... - Она мне показалось, даже удивилась. - Как
может. Что тут непонятного. - Добавила: Мне год назад предлагали устроиться
в милицию.
- Ну и что же вы, не пошли?
- Как видите, не пошла.
- Почему?
Она неопределенно улыбнулась, пожала красивыми плечами.
- Не знаю. Работа нервная. Я не думала, почему, просто не пошла, и все.
Мальчик засмеялся.
Она посмотрела на него:
- Правда,...?
Я не расслышал имя, переспросил.
- Йорик. Это его кличка, ник. На самом деле его зовут Валентин.
Она прибавила музыку, стала пританцовывать. Йорик-Валентин у стойки
подпевал.
Картинка за окном из этого кафе казалась очень симпатичной. Вот мы
сидим тут, зимние ранние сумерки, свечки на столах, красивые ребята танцуют
за стойкой, бульвар, даже казенное здание военного министерства выглядело
отсюда не таким страшным. Были на замечательной выставке, то, что изображено
на картинах, надо думать, уже стало историей. Вот только этот противный
стриженый мужик был вначале, но мало ли неприятных людей, если на всех
обращать внимание, знаете...
Я сказал:
- Все-таки хотел бы уточнить... - Пояснил: - Я журналист, мне
интересно. Вы не пошли туда работать, но их не осуждаете. Правильно я понял?
Жена толкнула меня под столом коленом:
- Что пристал к детям?
Девушка опять засмеялась:
- Да, правильно. Я так и подумала, что вы кто-то такой. Журналист или
художник... Я вообще стараюсь не думать о всякой ерунде. И так жизнь
сложная. От нас мало что зависит. Вот и Йорик со мной согласен.
Я посмотрел на мальчика. Он возился с тостером, потом достал мобильный.
Машинка была новая, светло-синего цвета, совсем плоская по последней моде.
Было невозможно понять, что он думает, да и слушает ли нас вообще. Телефон
мальчика запищал, потом стало слышно мелодию. Я узнал - это были Вrainstorm,
симпатичные русские ребята из Латвии, поющие по-английски.
- Это будильник, - засмеялась официантка. - Сейчас тосты привезут.
Чтобы мы не проспали.
Я подумал, что парень совсем молодой, просто пацан, лет 17-18, только
после школы. Еще подумал, что у этих ребят, кому нет 20, совершенно особая
пластика. У некоторых. Какая-то... несоветская. Я бы написал "свободная",
но, помня о некоторых встречах, описанных чуть выше, не решаюсь. Посмотрел
на военные здания за окном. Интересно, в армию пойдет?
Я не стал спрашивать, перевел разговор на другое: вечер был слишком
хорошим.

Переживший красный террор Лев Толстой