"Слава Сергеев. Москва нас больше не любит " - читать интересную книгу автора

несколько лет на полке лежит нечитанная книга этого Гурджиева, "Письма
Вельзевула к своему внуку", называется как-то так. (Мою лень извиняет то,
что книга очень толстая). Еще я вспомнил, что кто-то мне говорил, что
Гурджиев в царские времена брал с желающих у него поучиться 1000 рублей
ассигнациями - огромную сумму по тем временам - и что у него был друг и
ученик Петр Демьянович Успенский, с которым они вместе путешествовали и
который тоже написал книжку - "В поисках чудесного". Успенский с учеников
денег не брал, после революции 1917 года они вместе эмигрировали и там, в
Европе и эмиграции, сильно рассорились...
- Причем устроено в вашем сознании, - тем временем сказал философ. - Не
думаете же вы, что на Западе кто-то что-то понимает? И что там вам будет
менее неуютно? Ведь вы говорите не об этом, я так понимаю?
Поскольку журнал, в котором я тогда работал, был скорее политическим,
чем культурным, я не стал углубляться в тему Гурджиева и, ухватившись за
последние слова философа, сказал:
- Но если люди ни фига не понимают, они же соответствующим образом
проголосуют? Как-нибудь, при удобном случае. Пока это происходит как надо
властям, но потом - кто знает... "Настоящих буйных мало, вот и нету
вожаков", - пел Высоцкий, вы же помните. Разве не существует ответственности
власти в данном случае? - Мне очень понравился мой вопрос, и я даже возвысил
голос в тот момент: - Разве не существует ответственности власти?!
При этом я подумал, что философ сам немного похож на Гурджиева своим
лысым черепом и торчащими усами. Только взгляд у него был чуть добрее, чем у
автора "Писем Вельзевула", чей портрет был помещен в книге на моей полке.
Еще я мельком вспомнил, что у меня был приятель, жена которого сильно
увлекалась этим Гурджиевым, и еще мадам Блаватской, книгами Кастанеды и
всеми делами. С ней было очень интересно разговаривать, особенно учитывая
тот момент, что внешне она была тоже симпатичной... Потом она ударилась в
православие, потом они развелись, и эта увлекавшаяся Кастанедой и
православием бывшая жена вместе со своей мамой лет пять не давали моему
приятелю видеться с ребенком. Вот так. Здорово, правда?... Но, - подумал
я, - подражая философу, - может, это было ее дело, не давать приятелю
видеться с ребенком и делать ему какие-то мелкие гадости? Приятель-то ничего
плохого ей не делал, только изменял немного, когда они были женаты. Так
поступают многие мужчины, и ему этим укорять, наверное, нельзя.
- Но о какой ответственности власти можно говорить, когда подвластные
традиционно безответственны? - тем временем, как всегда, афористично,
высказался философ. - Никто ни о чем не думает и думать не желает. Все
плывут по течению и надеются, что все как-то утрясется без них! - Он даже
немного возвысил голос.
- И благодарят администрацию президента за предоставленную возможность
приобрести новую модель Citroen C4, - вдруг, неожиданно для самого себя
ввернул я (C4 - очень симпатичная машинка, я тогда подумывал взять кредит в
банке, чтобы ее купить, поэтому, наверное, я вдруг не к месту об этом
вспомнил).
Философ удивленно посмотрел на меня и вздохнул: да-да.
По-моему, он даже не очень понял, о чем я. Мы помолчали.
- Мне один московский профессор сказал недавно, - вспомнил философ, -
сказал: а мы думали, все уже наладится. - А мы думали... - передразнил он
профессора и неожиданно опять возвысил голос: - А ты разве думал