"Слава Сергеев. Места пребывания истинной интеллигенции " - читать интересную книгу автора

семейной жизни с кем бы то ни было - бесполезно. К тому же влюбленные
женщины не знают этого слова. Я попробовал себя убедить, что жалеть надо ее.
Двое детей, тридцать два года... Кому она нужна?.. Но в трубке звучал
энергичный женский голос, лишь отдаленно напоминавший голос той растерянной
девочки, которую я когда-то знал. Я понимал, что я говорю банальности, но,
знаете, я испугался. И попробовал (хотя причем тут я?) удержаться за
соломинку:
- Но ты же не совсем его бросаешь? У вас же дети...
У меня не стали соломинку отнимать. Это было бы невежливо.
- Посмотрим, - последовал железный ответ. - Он погулял, теперь пусть
даст мне погулять...
Сейчас Воропаев жил в однокомнатной квартире мамы, в подмосковной
Балашихе, спал на кухне, на раскладушке, работал, имея диплом редактора
полиграфического института и три курса института имени Горького там же, на
балашихинской мебельной фабрике у друга-коммерсанта. Дела на фабрике шли
хорошо, Воропаев получал по 400-500 долларов в месяц, часть денег отдавал
матери, часть отвозил бывшей жене, на детей, остальное в несколько дней
пропивал. Все попытки увещевания, радужные картины новой жизни с
какой-нибудь молоденькой студенткой, которые рисовали друзья, ни к чему не
вели - меланхолия его не покидала. Вообще, маленькое отступление: должен вам
сказать, я любил Воропаева. Воропаева-Каратаева. Кстати, где-то я читал, -
или это мне сейчас кажется? - что прототипом был некий Коротаев?
Хотя я понимаю, конечно, не то сравнение, сравнение сильно хромает, да
и сказуемое не совсем то: разве г-н Безухов любил г-на Каратаева? Нет, не
любил. Г-н Безухов у г-на Каратаева не то учился, не то лечился. Так и ваш
покорный слуга, не будучи ни графом, ни даже каким-нибудь захудалым
виконтом, у Воропаева проходил курс не то лечения, не то обучения...
А если серьезно, то я любил в нем то, чего мне, москвичу-космополиту не
хватало, его... простите за это слово, русскость, даже народность, что ли...
Воропаев был каким-то очень русским, причем даже провинциально-русским
человеком, в самом хорошем смысле этого слова.
Рабочий в типографии газеты "Известия", лаборант в школе, грузчик в
Библиотеке Иностранной литературы. В активе Воропаева, кстати, была дружба с
Борисом Рифтиным, известным профессором-китаистом, теперь, наверное, уже
академиком. Не каждый может похвастаться такой дружбой! Воропаев таскал
Борису Михайловичу книги из хранилища Иностранки, бывал с молодой женой у
него дома, пили чай, разговаривали о Китае, о России, о Востоке, профессор
интересно рассказывал, он много поездил по миру, анализировал нынешнее
состояние Руси, позже вспоминали - уникальные книги получал Борис Михайлович
от молодой четы Воропаевых, черт возьми!.. После увольнения из библиотеки
знакомство с академиком прервалось.
Потом попытка поступления в Менделеевский, на вопрос: почему туда? -
пожимал плечами, надо же было куда-нибудь, теща, да и мать заели, все с
дипломами, а ты? Через год поступил в Полиграф, на вечерний, незаметно
закончил, но на работу по специальности так и не устроился...
Пописывать начал еще до армии, серьезно не относился, и в Литинститут
двинулся аж в 34 года, поступал не всерьез, больше для смеха, но в этот год
набирал курс известный "почвенник", "ретроград", может быть, он что-то
разглядел в воропаевских сочинениях о балашихинском детстве и принял. А
может быть, началась перестройка, и стало можно брать неблатных...