"Юрий Сергеев. Петля страха (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Махно вертит своим закрученным на спину хвостом, поскуливая от
нетерпения и моей неповоротливости. Он уже несколько раз отбегал от избушки,
как бы приглашая за собой, но не знал, по какой тропе я пойду, возвращался и
вопросительно смотрел в глаза, вертелся у ног.
Он уже чуял, что не возьму его, как обычно, на поводок и не оттащу от
соболиного следа. Ждал...
Отойдя с километр от избушки, на южном склоне, поросшем березняком,
кобель взвизгнул далеко впереди и молча ушёл вверх по маленькому каменистому
распадку. Подойдя ближе, увидел чёткие ямки вспугнутого соболя.
В рыхлом снегу незаметен его парный след, только тянется цепочка ямок,
словно детской лопаточкой вырыл кто их и переплёл со стволами упавших от
старости лесин. Здесь соболь жировал.
Разогнал табун рябчиков, носился за ними по деревьям, прыгая с веток в
снег, крался по кустам, ступая лапка к лапке, и всё же, поймал одного. Съел,
оставив на снегу только кучку перьев и потроха.
Я осторожно поставил капкан под пером на случай, если собака не посадит
соболя на дерево и ей не удастся его добыть. Он, рано или поздно, вернётся к
остаткам рябчика покопаться, погрызть косточки. Найти такое место - почти
верный успех в поимке осторожного соболька.
Издалека, еле слышно наплыл голос собака... Резко останавливаюсь и
вслушиваюсь.
- А-а-а! Уаг! Уаг! Уаг! А-а-а-а! - доносит порыв ветра.
Вмиг приходит сумасшествие. Как удар. В глазах замелькали деревья,
вспыхнули снежными искрами потревоженные ветки стланика... Взгляд на бегу
выхватывал проходы меж стволов, прогалины и поляны, а ноги несут и несут!
Но перевал не взял. Задохнулся. Суматошно колотится сердце, пот
заливает глаза. Вот она, проклятая сидячая работа, оброс жиром, расклеился.
Умылся снегом и с горечью вспомнил недавние времена, когда весь день мог
бегать за собакой в слепом азарте погони.
Отдышавшись, не торопливо пошёл на голос и вскоре увидел меж деревьев
стерегущего Махно. На вершине большой лиственницы темнел пушистый ком. По
кошачьи урчал, шипел, перебирал лапками, крутил головой, выискивая дерево
поближе для прыжка.
Поднял ружьё, но руки дрожали от напряжения, ствол прыгал. Опустил
бердану, ещё натер лицо снегом и, сквозь повисшую на правой реснице
капельку, подвел мушку под голову зверька. Нажал на спуск.
Обмякнув после выстрела, раскидав широкие и толстые лапы, поплыл,
становясь всё большей больше в глазах ждущей его и взвившейся в упреждающем
прыжке собаки, пушистый зверь...
Кто не видел падающего, ещё в полете мёртвого соболя, не испытывал
ликующего, состояния, вдыхая тонкий запах очищенного снегом меха, не ощущал
пальцами стихающий трепет и стук сердца, не отнимал у захмелевшей от азарта
собаки зверька, грызущего её за нос, раненного, не ещё живого и вступающего
в последний бой.
Кто не падал в снег, плача от бессилия, на следу соболя, уходящего по
глубокому снегу в каменные крепи, где для человека мало шансов остаться с
непереломанными, ногами, тот не ведает всей красоты, страсти и опьяняющей
силы охоты на этого зверя.
Кому это близко, кто вкусил этот хмельной напиток, уже никогда не
вернётся к охоте на куропаток и глупых зайцев. Краем глаза будет, до самой