"Сен-Симон. Мемуары, книга 2 " - читать интересную книгу автора

во всем довериться им, и потому всю ответственность перед Богом он возлагает
на них. И еще он добавил, что к кардиналу де Ноайлю, Бог тому свидетель, он
никогда не питал ненависти и его всегда огорчало все то, что он полагал
обязанным делать против него. При этих словах Блуэн, Фагон, хоть он и
превратился в низкого царедворца, и Марешаль, стоявшие поблизости и в поле
зрения короля, переглянулись и принялись вслух и шепотом обсуждать, хорошо
ли будет, ежели король умрет, не повидавшись со своим архиепископом и тем
самым не примирившись и не простив его, и что такой скандал нужно
предотвратить. Король, услыхав их, снова заговорил и объявил, что он не
только не против, но даже весьма желает этого. Эти слова смутили обоих
кардиналов куда больше, чем известие, что король перекладывает на них
ответственность перед Богом. Г-жа де Ментенон испугалась, о. Телье затрясся.
Их перепугало, что король вновь обретет доверие к пастырю, а тот выкажет
великодушие и справедливость. Они опасались тех мгновений, когда почтение и
страх отступают перед гораздо более важными соображениями. Они впали в
замешательство, и воцарилось молчание. Его прервал король, велевший канцлеру
немедленно послать за кардиналом де Ноайлем, ежели эти господа - тут он
взглянул на кардиналов де Рогана и де Бисси - не сочтут это неуместным. Оба
они переглянулись и отошли к окну с о. Телье, канцлером и г-жой де Ментенон.
О. Телье шепотом выдавил, что это недопустимо, де Бисси поддержал его, г-жа
де Ментенон заявила, что это опасно, Роган же, более миролюбивый или более
благоразумный в предвидении будущего, отмолчался, канцлер тоже. В конце
концов сцену решили завершить так же, как она была начата, и вести себя как
прежде, то есть обмануть короля и обвести его вокруг пальца. Они вновь
приблизились к постели и стали превозносить умирающего, давая понять, что
нельзя, чтобы доброе дело послужило торжеству их врагов и чтобы те
воспользовались этим шагом, единственная причина которого-добрая воля короля
и его чрезмерная совестливость, а потому они согласны, чтобы кардинал де
Ноайль имел честь повидать его величество, но при условии, что он согласится
с папской буллой и даст в том слово. Король без обсуждений принял их совет,
и канцлер в соответствии с этим написал послание кардиналу де Ноайлю. Едва
король дал согласие, оба кардинала стали превозносить его за то великое
деяние, которое он совершит, - так велик был их страх, как бы король не
вернулся к намерению встретиться с кардиналом де Ноайлем без всяких условий,
поскольку подстроенная ими каверза была совершенно ничтожна и ее легко было
обнаружить; они надеялись, что либо король образумит кардинала де Ноайля,
либо тот своим отказом и непреодолимо упорным желанием сеять в церкви смуту
проявит полнейшую неблагодарность к королю, который, умирая, протянул ему
руку. Так и случилось. Кардинал де Ноайль преисполнился горечи от столь
беспримерного лукавства. Прав он был или нет в споре насчет буллы, однако в
любом случае близящаяся смерть короля не подтверждала ничьей правоты в этом
вопросе и соответственно не могла произвести никаких изменений во мнениях.
Обстоятельство это было самое трогательное, оно не имело отношения к
делу, а уж каверза была прегнуснейшая, и направлена она была как против
короля, чьим состоянием они бесстыдно воспользовались, так и против
кардинала де Ноайля, которого они намеревались либо обуздать, либо
совершенно очернить. Этот гнусный поступок восстановил против них все
общество, возмущение усугубилось еще и тем, что близость кончины короля
возвратила всем свободу, которая долго сковывалась страхом перед ним. Когда
же стали известны подробности и про обращение короля к обоим кардиналам